Станислав Гагарин - Страшный суд

Юлий Цезарь и генералиссимус Александр Суворов будут командовать русскими патриотическими войсками… И естественно, в романе вы найдете и достойных соотечественников, и выродков с подонками, продавшихся за зеленые иудины баксы,новоиспеченных буржуинов компрадорского толка.

— Словом, вожди, пророки и Станислав Гагарин…

— Именно так.

— Роман «Вторжение» я читал три раза. В первый раз — залпом, взахлеб, острая сюжетность тащила меня по страницам романа за шиворот. По второму разу уже с карандашом в руке осмысливал каждую фразу, делал выписки особо поразивших меня мест. А третий раз я принялся, читая «Вторжение», обращаться к источникам, подбирать вспомогательную философскую и историческую литературу, чтобы глубже проникнуть в тот необычный и невообразимый по спектру чувств и палитре эстетических красок многослойный фантастический мир, который вы так щедро подарили людям.

И невероятная степень раскованности!

Вы достигли того уровня внутренней свободы, Станислав Семенович, к которому обязан стремиться каждый писатель, но которого никто и никогда не достигнет.

— Ну зачем же так… Вы не оставляете шанса тем, кто идет за мною, дружище! Так не годится. Каждый сочинитель раскован на особицу… Назовите мою раскованность просто гагаринской— на том и закончим.

Напомню только читателям, что романы «Вторжение», «Вечный Жид» и «Страшный Суд» с его двумя книгами — «Гитлер в нашем доме» и «Конец Света» — можно заказать отдельно в Товариществе Станислава Гагарина по указанному выше адресу. Высылаем также мои остросюжетные — других я просто не умею писать — романы «Три лица Януса», «Ящик Пандоры», «Контрразведчик» — в четырех сериях, «Третий апостол». Есть у нас и «Одинокий моряк в океане» — рассказ о моей жизни, он высылается бесплатно. Располагаем мы и романом Юрия Никитина «Мегамир», это подлинный шедевр русской фантастики, который я редактировал собственноручно.

Многотомный «Русский сыщик» и 24-х томная Библиотека «Русские приключения» — в нее войдут и мои «Шпионские романы», и другие сочинения Станислава Гагарина, рассылаются только подписчикам и наложенным платежом.

Почтовые услуги стоят теперь бешеных денег, заранее вас, друзья, предупреждаю, вина не наша, претензии правительству. Но вовсе не хлебом единым жив человек… Для тех, кто живет в Москве и Московской области, бывает в наших краях, проще приехать к нам в Одинцово, на платформу Отрадное Белорусской железной дороги. Ищите здание 14 — спортшколы ДОСААФ, трехэтажный дом красного кирпича по улице Молодежной, восемь минут от платформы. Милости просим!

И последнее предупреждение. Не называйте нас в письмах «господами». В Товариществе Станислава Гагарина трудятся только товарищи!И книги мы выпускаем не для господ…

Покидая заполненный умнымикнигами кабинет русского сочинителя, я повторял, несколько перефразируя, известные с детства лермонтовские строки:

О том же, какая нам достанется доля, каким видит будущее России Станислав Гагарин — в следующий раз.

Если бы пилот вертолета не сотворил сногсшибательный кульбит, заставив летательный аппарат едва ли не кувыркнуться в воздухе, всякое будущее для Станислава Гагарина было бы исключено.

Сейчас не время уточнять, от какой ракеты класса «земля-воздух» увернулась наша машина, был ли это стингер,а может быть, и некий зингер,значения не имеет… Пристегнутый к сиденью, я повис на мгновение вниз головой, удерживаемый ремнями, а вот не покидавший меня и в вертолете Рахмон ухитрился выскочить из державших его ремней и схлопотал под глаз огромный синячище.

Но с этим мы уже потом разобрались… С земли больше не стреляли, слава Аллаху, и винтокрылый приятель боком скользнул к площадке, оборудованной в центре пограничной заставы.

Бывшейзаставы — пришлось уточнить Станиславу Гагарину, когда он ошеломленным взглядом окинул дымящиеся развалины скромных строений.

Застава была разгромлена дотла.

— Они провели артиллерийскую подготовку, — негромким голосом сообщил мне Рахмон, бесстрастно глядевший в сторону Афганистана. — Ударили из-за Пянджа. Сразу разрушили связь, взорвали склад боеприпасов, изолировали пограничников от соседей. Потом атаковали из-за границы и с севера…

— Сколько? — отрывисто перебил я таджика, и тот понял меня.

— Двадцать пять человек, — просто ответил Рахмон и после паузы добавил, скорее для дополнительной информации, нежели намекая на некую компенсацию: — С ихней стороны в четыре раза больше…

Я оглянулся. Поражала пустынность окружающей обстановки. Еще недавно здесь обитало пять десятков молодых и здоровых парней, жизнь которых была строго выверена и подчинена режиму пограничной заставы, где новые сутки службы начинались с тринадцати часов и текли размеренно и логично, где смысл жизни каждого определялся высокими словами: «Приказываю выступить на охрану Государственной границы Союза Советских Социалистических Республик…»

Но какую границу защищали нынешние ратники в зеленых фуражках, за что отдали жизни эти российские парни, ведь наша поруганная и униженная Россия не имеет общих границ с Афганистаном…

«Интересно, — подумал я, — как теперь напутствуют русских пограничников, заступающих в наряд? Вернусь в Москву — позвоню Геннадию Ананьеву».

— Полковник из Душанбе командует, — возвратил меня в нынешний день Рахмон. — Серьезный мужчина, хотя и молодой… Эвакуировал оставшихся в живых и занял участок границы собственными парнями. Хотел нанести упреждающий удар, да московские генералы не разрешили.

«Знаем мы этих московских, — с внезапно возникшим раздражением подумал я. — Один мой относительно недавний кореш чего стоит, собутыльник самого,обличенная во власовский мундир особа, приближенная, так сказать, к императору. А ведь я с этим дубоватым козломдоговор о творческом содружестве подписывал… Тьфу!»

Я поворотился в сердцах, чтобы и в самом деле сплюнуть, и тут увидел, как мчится в нашу сторону боевая машина пехоты.

— Душанбинский полковник, — сказал Рахмон.

Бээмпешкалихо развернулась у вертолета, доставившего нас на разоренную заставу, с машины соскочил подтянутый и строгий полковник, которому явно не хватало до тридцати лет направился ко мне, упруго припадая при каждом движении к земле, будто двигался уссурийский тигр, вставший на задние лапы, но с подчеркнутой уверенностью отличного строевика, знающего толк в военной выправке.