Станислав Гагарин - Страшный суд

— Пойду через мост, — промолвил председатель и, обойдя капитана, вознамерился идти вперед.

— Постойте, Владимир Анастасович, — тронул Чуйкина за рукав Сапрыкин. — Сначала я проверю… Там мой приятель сегодня дежурит.

Доверчивый капитан и в страшном сне не смог бы предположить, что его коллега, нарвитянин Осмоловский, вот уже около часа тому назад умер от предательского удара ножом в сердце.

Мертвы были и товарищи Осмоловского, русские парни из нарвской милиции, застигнутые врасплох террористами из секретной службы талинского режима, а пост их держали теперь «болотные волки».

Но капитану не было об этом известно. Потому Сапрыкин решительно ступил на мост. Сделай он это несколькими минутами раньше, его расстреляли бы прежде, нежели добрался бы Николай Александрович до нарвской стороны. Но Бог хранил русского офицера милиции. Как раз в этот момент донеслись из Нарвы приглушенные расстоянием автоматные очереди и разрывы гранат: завязался бой у городской ментовки,о котором Папа Стив рассказывал уже.

— Назад! — крикнул председатель. — По всем постам — боевая тревога!

Конечно, прав у него командовать на русском берегу не было, но пока еще оценит обстановку его иван-городский коллега… Капитан Сапрыкин решительно приказал: «В ружье!», а председатель принялся звонить в полевой штаб Союза офицеров России, который в ожидании подобного ЧП еще со времен опроса был сформирован в районе Кингисеппа.

— Курат! — выругался плечистый малый, неделю назад выпущенный талинским режимом из тюрьмы уголовник, подобными типами были усилены лесныегвардейцы. — Где золото прячешь, сука?!

Загнанная в угол гостиной женщина кивнула на нижний ящик платяного шкафа.

Закинув за спину мешавший ему автомат, разбойник бросился к ящику, выдвинул его сильным рывком и принялся выбрасывать аккуратно сложенные вещи, пытаясь добраться до хранилища желтого металла.

Но смертный час его уже наступил.

Русская Тимоклея подхватила с подставки чугунную гантелину весом в двенадцать фунтов — сколько раз ворчала зятю, чтобы держал их в прихожей! — и что есть силы обрушила на затылок склонившегося над ящиком бандита, искавшего золото, которого никогда не было в этом доме.

И тут же рухнула под пулями вбежавшего на помощь волка.

Резня еще продолжалась некое время. У Одинокого Моряка не хватает слов, чтобы описать те чудовищные по жестокости сцены, которые разыгрались в древнем городе русских, вероломно преданных ставропольским монстром.

И никакого сгущения красок!

Жители псковских, новгородских и ленинградских земель хорошо помнят зверства эстонских карателей, служивших Адольфу Гитлеру так рьяно, что вовсе не добренькие немцы вынуждены были останавливать и даже наказывать озверевшую чухну.

Откуда подобная злоба? Почему ее нет у латышей и эстонцев в отношении остзейских баронов-немцев, державших у входов в замки постоянные виселицы, на которых вздергивали для устрашения остальных местных хуторян!? Что, кроме добра, видела от русских лесная малокультурная и попросту дикая белоглазая чудь? Не ее ли защищали от псов-рыцарей и Ярослав Мудрый, и потомок его Александр Невский? А земли, которыми наделяла Россия скученных на родине эстонцев в Уральском крае, в Сибири, на Дальнем Востоке, где и по наше время благоденствует в заливе Петра Великого эстонский совхоз «Новая Лифляндия»?!

Нельзя столь малому народу так крупно и по большому счету безнаказанно грешить. По этому счету и платить придется! И не только чуди белоглазой, предавшей древнюю дружбу и естественное добрососедство, но и подобных им латышей и литовцев, вообразивших себя румынами бывших коммунистов из Кишинева, борцов за Армению от моря до моря, казанских экстремистов, гетьманов, мечтающих о мазепинойславе, псевдодипломатов, забывших о судьбе царя Ираклия и про статьи Георгиевского трактата.

А с Нарвой подобное уже случалось… Передо мною свидетельство Г. И. Гроссена. Этот белогвардейский офицер остзейского закваса, которого трудно обвинить в симпатиях к русскому народу, служил в армии Юденича и участвовал в походе на Петроград.

В статье «Агония северо-западной армии», помещенной в пятой книжке за 1924 год журнала «Историк и современник», выходившем в Берлине, прибалт Гроссен рассказывает о том, как, захватив Нарву, белоэстонцы учинили в ней чудовищный и попросту зверский террор против русских людей.

Да-да! Именно против русских,а не большевиков, супротив славян,а вовсе не идеологических противников, заметьте… Русских людей убивали без суда и следствия на улицах, в домах, сбрасывали со стен Нарвской крепости в реку, вешали, топили…

Жуткие изуверства чухонцев потрясли, свидетельствует Г. И. Гроссен, потрясли даже видавших виды белогвардейцев…

А вы, господа дерьмократы, кучкуетесь в мифические мемориалыи вякаете нечто о якобы жестоком имперстве Вождя всех времен и народов! За эти вот факты по какому счету последует расплата?

Боевые машины пехоты, которые держал на случай Союз офицеров России, примчались к мосту через Нарву спустя сорок минут.

Сдвинув в сторону колонну автомобилей, застрявших у моста, посланцы Станислава Терехова метнулись к левому берегу, безжалостно раздавив легионеров, пытавшихся взорвать перед уходом переправу.

«Болотные волки» спешным порядком уходили на запад. Они забирались в транспортные средства, на которых прибыли в разоренный теперь город в ночь на первое сентября, захватывали автобусы городского хозяйства, заправлялись под завязку чужим,но дефицитным теперь горючим, бежали на запад, не дожидаясь команды и оставляя подчастую соучастников кровавого разбоя, других участников небывалой пуритизации,увы…

Задержавшихся в городе и отставших волковбезжалостно расстреливали мстители Союза офицеров.

Они связались с псковским отделом Союза, разъяснили товарищам кровавую суть дела, и псковичи через Ново-Изборск и Печоры рванули на подвижных бээмпешкахв сторону Тарту. Вместе с боевыми машинами пехоты скорым ходом двигались трайлеры, на которых взгромоздились насупившиеся, хмурые танки.

Поднятая по тревоге Псковская воздушно-десантная дивизия готовилась к авиационному броску на Пярну и Талин, Раквере и Вильянди.

Бежавших из Нарвы убийц и насильников тереховские ребята из Кингисеппа догнали в районе города Тапа. Отсюда дорога шла на юг, к Тарту, и на запад — к Талину. Здесь и настигло «болотных волков» возмездие.

Потрясенные увиденным в Нарве, тереховские мстители в плен хуторских пуритизаторовне брали.