Игорь Градов - Московский парад Гитлера. Фюрер-победитель

Первый видел политические выгоды (легализация нового русского дворянства под покровительством Великой Германии), второму просто нравилось высшее общество. Старая русская аристократия, не утратившая за годы вынужденной эмиграции своего лоска, создавала приятное окружение вокруг претендента на престол. Среди благородных физиономий неплохо смотрелся и сам шеф Люфтваффе. Он, в своем шикарном, ослепительно белом маршальском мундире, возвышался среди фраков, как айсберг среди пустыни. Правда, бело-красная свастика на его нарукавной повязке выглядела несколько странно рядом с двуглавыми орлами, украшавшими шею и грудь постаревших осколков российской аристократии, но на это, похоже, никто не обращал внимания. Потомственные князья и графы, сопровождавшие великого князя, не возмущались – по крайней мере, открыто. Многим, конечно, было неприятно и даже оскорбительно общество "колбасника", но протестовать вслух никто не решался. Все просто радовались, что снова очутиться дома, в Москве, что опять присутствуют на балу в Дворянском собрании, что можно свободно говорить по-русски… Ну, а наличие немцев воспринималось как неизбежное зло… Представители именитых дворянских фамилий охотно выпивали с ними за освобождение многострадальной Росси и победу германского оружия…

Последнее было особенно актуально – вести с фронтов приходили самые тревожные. Наступление Красной Армии стремительно развивалось, были отбиты уже десятки городов, сотни сел и деревень. Советские дивизии упорно шли вперед, преодолевая сопротивление немцев. Обе стороны несли тяжелейшие потери, но положение германских войск было особенно тяжелым, а кое-где даже критическим – остро не хватало снарядов, горючего, продовольствия, медикаментов. Немецкие грузовики безнадежно застревали на разбитых российских дорогах, а поезда не успевали подвозить резервы. Не прекращались и действия партизан, не дававшим отступавшим частям покоя ни на минуту…

Вдобавок ко всему частый снег с дождем не позволял активно действовать Люфтваффе, и дивизии, оставшиеся без прикрытия, сильно страдали от налетов советских штурмовиков, которым непогода были нипочем. "Илы" лихо утюжили передовые линии германской обороны, нанося серьезные потери – в госпиталях уже не хватало мест для раненых и контуженных.

Впрочем, смерть и страдания были где-то там, на фронте, а здесь, в зале, было весело и уютно. Дамы блистали украшениями, мужчины – орденами и лысинами.

У одной из колонн светские львицы окружили бригаденфюрера СС Вальтера Шелленберга. Он, как многие мужчины, был во фраке, который сидел просто великолепно. Среди постаревших русских красавиц начальник политической разведки чувствовал себя как рыба в воде – сыпал комплиментами направо и налево и щеголял прекрасным парижским произношением. Большинство его коллег (как по партии, так и по ведомству) не могли похвастаться знанием французского, а потому предпочитали общаться в своем узком кругу.

В бальном зале образовалось как бы несколько групп, вокруг которых концентрировались гости. Одна была около великого князя, в нее вошли те, кто прибыл из Франции вместе с Владимиром Александровичем, плюс некоторое количество дипломатов из нейтральных стран. Здесь же находился и Шелленберг. Вальтер не был поклонником русской монархии, но не являлся и ее противником, занимал осторожную позицию – ждал, что скажет фюрер. Беседа в этом узком кругу велась в основном по-французски.

Второй центр притяжения возник около Германа Геринга, его основу составили офицеры Люфтваффе и представители немецкой аристократии. Говорили здесь, разумеется, по-немецки. Неподалеку стоял и рейхсминистр Гиммлер, правда, со своей собственной свитой.

А вокруг генерал-губернатора Москвы Генриха фон Грота собрались высшие армейские чины. Они обсуждали положение на фронте, шепотом обменивались своими соображениями по поводу возможного отступления из Москвы и с явным неодобрением поглядывали на русских. Генералы в основном были противниками реставрации российской монархии. К тому же они полагали, что устраивать пышный бал (даже в честь возможного русского императора) в тот момент, когда севернее и южнее Москвы идут тяжелейшие бои, по крайней мере, неуместно. В любую минуту положение может стать критическим – части русских прорвутся в тыл и завершат окружение Москвы, тогда всем будет не до балов – придется быстрее унести ноги.

Среди этой группы находился и генерал Зеерман, при нем была Нина Петерсен. Теперь, правда, она носила фамилию Рихтер – по отцу. Генерал взял ее с собой по двум причинам: во-первых, она прекрасно знала русский язык и могла помочь в общении со свитой великого князя, а во-вторых, самое главное, Нина была симпатичной женщиной, способной приятно разнообразить скучный круг армейских офицеров.

Нина красовалась в весьма модном платье, на поиски которого ушло два дня. Пришлось обойти несколько уцелевших магазинов и выбрать лучшее из того, что осталось. После долгих поисков и нескончаемых примерок, наконец, повезло – хорошее платье было найдено, приличные туфли и сумочка, к счастью, тоже.

Следовало признать, что темная бархатная ткань с белыми полосками очень шла Нине, она эффектно оттеняла ее выразительные синие глаза. А умело уложенные волосы (два часа работы московского парикмахера) сделали ее лицо не просто милым, но и красивым. Отличная фигура и стройные ноги также выгодно выделяли Нину среди стареющих русских аристократок и немногочисленных немок, по большей части генеральских секретарш.

Музыканты старательно наигрывали вальс, кавалеры и дамы неспешно прогуливались по фойе или шептались возле колонн. Все с нетерпением ожидали фюрера.

Наконец парадные двери распахнулись, и Гитлер стремительно вошел. Он был в костюме темно-серого цвета, достаточно элегантном, но в то же время неброском. Фюрер сразу же направился к великому князю, Владимир Александрович сделал несколько шагов навстречу, и они встретились прямо на середине зала. После обмена рукопожатиями Гитлер сказал:

– Я рад приветствовать вас в освобожденной Москве, вы, наверное, испытали сильное волнение при встрече с родиной, которую не видели много лет?

– Вчера вечером, когда мой поезд пересек границу России, я вышел на первой же станции и трижды поцеловал землю, – с чувством ответил наследник престола. – А сегодня я отстоял службу в Елоховском соборе, к счастью, не разрушенном большевиками. Я молился за скорейшее возрождение моей многострадальной родины от большевизма… Кстати, мне хотелось бы провести благодарственный молебен в честь освобождения Москвы в Успенском соборе, в Кремле, это, знаете ли, стало бы весьма символичным знаком. Нужно только ваше разрешение…