Елена Хотулева - Попытка – не пытка

Он обнял меня:

– Мы напрасно тратим время. Ты уже вся бледная от страха. Я вне себя, потому что все вышло из-под моего контроля. Для меня очевидно, что если произойдет что-то непоправимое, то прежде всего в этом виноват буду я сам. Из нас троих только я способен здраво рассуждать, и именно я был так занят строительством государства, что упустил из виду элементарные вещи. Нам осталось семь часов. Если там ничего не случилось, то ты припрешь своего друга к стенке и потребуешь от него машину времени. В противном случае…

Меня уже трясло от всего этого разговора, и я сказала:

– Мы были вместе в 1952 году. Это была наша с тобой реальность. Ничего не может произойти, потому что я люблю тебя. И я не могу, не могу тебя потерять.

– Тогда разговор окончен. Пойдем спать…

Но ни о каком сне мы оба думать уже не могли. Эту ночь мы провели в диком угаре, где любовь и страх потерять друг друга смешивались и рождали сверхъестественную страсть…

Когда до моего возвращения оставалось пять минут, и мы, прощаясь, стояли обнявшись в спальне, Сталин сказал:

– Вернись ко мне прямо сейчас. На пять минут. Чтобы я знал, что все в порядке. А потом мы увидимся вечером в десять.

Я поцеловала его и кивнула, хотя в глубине души уже знала, что впереди меня ждет что-то жуткое.

Появившись в 2010 году, я застала Натаныча уткнувшимся в экран монитора.

– Слушай, у меня к тебе разговор есть, – сказала я, привычно садясь на диван и рассматривая разобранный на запчасти координатный прибор, который валялся рядом. – И только не надо говорить, что у тебя нет настроения и все такое прочее.

Он продолжил стучать по клавиатуре и, не поворачиваясь ответил:

– Прежде чем что-то сказать, подумай хорошенько. Потом к окну подойди. Посмотри, какая погода хорошая.

Я поняла, что его снова обуревает мания преследования. Как же мне выяснить, куда именно он запрятал эти программы? Я подошла к столу и, взяв карандаш, написала на клочке бумаги: «Где?» Вместо ответа он свернул экран и открыв текстовый документ, напечатал: «В твоем компе. Папка Program Files». После этого он стер все, что написал, и посмотрел на меня:

– Иди домой. У меня система барахлит. Все надо переустанавливать.

– Так ты даже на пять минут меня в 1937 год отправить не сможешь?

– Нет. Утром встретимся. А я сейчас в магазин пойду. Потому что по твоей милости я сижу тут десять часов, как заключенный, без куска хлеба. Скоро в голодный обморок упаду.

– Ну а кто тебе мешал сходить туда, пока меня не было? – спросила я, уже совершенно не понимая, кому он это говорит – мне или наблюдателям, которые, по его мнению, слушали наши разговоры.

Он показал пальцем на клавиатуру:

– Потому что если в тот момент, пока ты находишься в прошлом, кто-то придет и что-то нажмет, тебя уже не будет ни здесь, ни в 1937 году, ни в каком другом параллельном мире. Вот поэтому я сидел и караулил.

Мне снова стало страшно:

– Натаныч, а может, к нам спустимся? Там Маша обед сделала. Суп сварила…. Что-то мне как-то не по себе. Давай ты вообще не будешь из дома выходить?

– Ерунды не говори, – буркнул он и встал со стула. – Успокойся. Если хочешь, я тебе ночью позвоню. Все, иди уже наконец…

После десятиминутных препирательств я наконец-то согласилась. Мы покинули квартиру и зашли в лифт. Когда двери открылись на шестом этаже, он сказал:

– Ну, привет! Если что… Считай меня коммунистом.

– Стой! – вцепилась я в его ветровку. – У меня предчувствие нехорошее… Пойдем к нам. Ну чего тебе дался этот магазин? Утром сходишь.

Он отцепил меня и выпихнул из лифта:

– Жалко все-таки, что у нас так долго генетика в загоне была. Хорошая наука. Только жестокая.

– Тебе не страшно? – прошептала я.

– Я боюсь всего, что происходит, начиная с 1937 года. Этот страх меня вымотал…

С этими словами он нажал кнопку и уехал. Я пришла домой и первым делом включила компьютер. Мне хотелось разобраться, что он мне записал. Быстренько отыскав папку программных файлов, я ткнула в нее и увидела две лиловые иконки и текстовый документ под названием «Начни с этого». Может, так он назвал руководство для начинающего пользователя временных программ? Я открыла файл и стала читать:

«Я только что вернулся из 2010 года. Безусловно, ты уже знаешь обо всем, что я там видел. А также о том, что я собираюсь с твоей помощью запустить итерационную переделку мира. Кроме того, я обещал тебе, что сделаю копии временных программ. Ты мне, конечно, веришь, а как же иначе! Ведь мы познакомились, когда тебе было шестнадцать лет, и я не мог не стать для тебя авторитетом. И вот что получилось! Я тебя знаю прекрасно. А ты… Ты так и не поняла, что я за человек. И хотя я постоянно говорю тебе, что никому никогда не выдаю государственных секретов, ты всячески пытаешься заставить меня записать тебе эти файлы. Ну что ж! Я подчиняюсь. Смотри. Перед тобой две программы. Если ты запустишь любую из них, то первое, что ты увидишь, будет экран с вопросом «Продолжать?». Если ты выберешь ответ «Нет», то все закроется. Если решишь, что тебе имеет смысл нажать «Да», то… Все рухнет без возможности восстановления. Потому что я записал тебе эти программы, на которые по традиции поставил свою непрошибаемую защиту, просто на всякий случай, чтобы создать резерв для самого себя. Если же меня не станет (а вероятность этого растет день ото дня), то тебе придется смириться с тем, что ты никогда больше не попадешь в 1937 год и никогда не запустишь итерационную переделку мира. И все это произойдет по одной простой причине: я ни с кем никогда не делюсь своими исследованиями. Я, конечно, представляю себе, что мне предстоит от тебя выслушать, когда ты, прочитав это, придешь ко мне объяснять, кто я такой (если, конечно, я там еще жив). Но мне на это наплевать. И кстати. Ты можешь перерыть всю мою квартиру, поднять паркет, оторвать плинтус… Ты не найдешь резервных копий. Потому что их в этом мире не существует».

– Ну Натаныч! – прошептала я. – Ты лапши на уши навешал не только мне, но и Сталину.

Подумав о том, что удушу его, когда он вернется из магазина, я пошла на кухню. Меня все еще трясло, и я хотела выпить валерьянки. Через некоторое время зазвонил мобильник.

– Мам, ты где?! – Глеб буквально орал в трубку.

– Дома. А что случилось?

– Быстро иди вниз на улицу! Натаныча машина сбила. Я «скорую» вызвал. Как назло, Маша это видела, теперь ей дурно, и мне надо ее срочно домой отвести!

Я вылетела из квартиры и через минуту была на проезжей части. Натаныч без сознания лежал в луже крове и едва дышал. Маша в полуобморочном состоянии сидела на бордюре, а Глеб метался вокруг, пытаясь привести ее в себя.

– Ну наконец-то! – воскликнул он, увидев меня, и быстро потащил Машу к подъезду.