Алексей Кулаков - На границе тучи ходят хмуро...

— Вы правы, не терпит. Можно даже сказать без преувеличения — это вопрос жизни и смерти для господина Баумгерера.

Арсений изобразил на лице понимание и коротко поклонился:

— Сей момент все устроим, ваше благородие, посыльного пошлем. Славка!

Старший унтер едва заметно дернулся и уронил на пол пачку папирос — до того неожиданно после тихой беседы прозвучал громкий возглас. Из занавешенного тканью проема, шагах в пяти от прилавка, показалась сначала вихрастая голова, а потом и ее обладатель — заспанный мальчишка лет этак одиннадцати.

— Давай-ка за хозяином, скажи, что его требуют… Давай, Давай — шевелись!

Чтобы скоротать ожидание, офицер и унтер стали осматривать весь товар, аккуратно разложенный на прилавке и лотках, не стесняясь при этом переговариваться между собой короткими и оттого непонятными приказчику фразами.

— В прошлом году такой редко попадался.

— Зато фляг было в достатке.

— Эх, золотое времечко!

— Смотри, Григорий, здесь и сито шелковое можно прикупить. Богатый ассортимент, нда…

— А я и не сомневался, командир!

К тому времени, когда купец добрался до своего заведения, приказчик уже весь извелся, пытаясь понять — о чем же говорят в его присутствии? Еще более непонятной была реакция его работодателя: увидев, к кому же он так спешил, Максим Эдуардович одновременно и побледнел, и покрылся испариной, после чего вежливо уточнил:

— Это вы?

— Вижу, что представляться не надо. Ну что же, мы будем разговаривать при свидетелях или вы хотите решить все полюбовно? Конечно, мы можем и просто уйти. Но тогда вас навестит другой штаб-ротмистр, Суриков. Ежели только успеет.

— Арсений, пошел вон!

Последним, что услышал буквально умирающий от любопытства приказчик, был простой с виду вопрос, заданный скучающе-вежливым тоном:

— Вы не поделитесь с нами своей версией событий?

— Ну что, Савва? Как доберешься да обустроишься, сразу отпиши. Адрес не забудешь?

— А я его в три разных бумаги записал, Александр Яковлевич. Так-то оно понадежней будет. Через полгода ждем вас?

— Буду. Не люблю долгих прощаний, так что… до встречи?

Бывший денщик и Григорий проводили своего командира взглядами, переглянулись и, не сговариваясь, полезли в карманы за папиросами. Прикурив (с особым шиком — от зажигалок, уверенно становящихся модным аксессуаром каждого настоящего мужчины), так же синхронно вернули их в специальные кармашки-чехольчики на поясе и двинулись к Марысе, бдительно охранявшей немаленькую кучу баулов и узлов. Первым молчание нарушил Савватей:

— Гриш, а чего Александр Яковлевич смурной такой? Случилось, что ли, чего?

— Да сам толком не знаю. Письмо ему какое-то пришло, вроде от стряпчего. Как прочитал, сперва злющий ходил, потом задумчивый, а потом и сам видишь. Торгаш еще этот, ну, ты знаешь, должен посыльного прислать, а сам как умер — ни весточки. Чтоб его черти в аду почаще в котел макали да кочергами парили!

— Дела… Прямо хоть не уезжай.

— Я те дам не уезжай! Командир сказал — пора, значит, вперед и с песней. Пошли, помогу затаскивать ваше барахло. Или сам управишься?

— Чего торопиться, через час же только отправление? В вагоне, поди, духота страшенная, толкотня.

— Да… Мне еще по делу надо кое-куда заглянуть, переговорить.

— Знаю я твои дела, сам, бывало, туда загляды…

Савва слишком поздно сообразил, что Марыся с Ульянкой близко и все слышат, причем молодая жена (недели не прошло, как повенчались) как-то нехорошо смотрит на своего благоверного.

— Ну?! Чего замолчал? И какие такие дела, а?

— А то ты не знаешь какие! Поручения Александра Яковлевича исполнял. Всякие разные, кон-фи-денцияльные! И говорить про них нельзя! Ведь так, Григорий? Вот. Ну, давайте, что ли, уже грузиться?

В Олькуш старший унтер вернулся только под вечер, усталый, но очень довольный удачно прожитым днем. Зашел в казарму второго взвода и, успокоенный, отправился прямиком на квартиру к штаб-ротмистру: посидеть, поболтать на разные темы, повозиться с оружием, продегустировать что-нибудь вкусное и некрепкое. Или (если у Александра было подходящее настроение) выслушать очередную интереснейшую лекцию. Григорий останавливаться на достигнутом не хотел, старательно повышал свой образовательный уровень и уже мог сдать экзамен за… ну, как минимум, старшие классы реального училища. Не любого, конечно, а какого-нибудь провинциального. И все же результат его откровенно радовал. Тем более что князь объяснял все очень доходчиво, да вдобавок приводил многочисленные примеры-параллели из жизни заставы. Ну как тут не запомнить? А вообще унтер подметил за собой одну интересную вещь: жизнь гражданского человека (а в данном конкретном случае еще и далеко не бедного) манила его все больше и больше. С одним условием — что он будет при командире.

Хозяин квартиры встретил позднего гостя в одних штанах и с револьвером в руке.

Клац! Клац…

— Фух, жарко! Бульк…

— О, и мне тоже плесни!

Поставив рядом с Александром бокал с его любимым вишневым ликером, Григорий со вздохом облегчения расстегнул все пуговицы на своей куртке и присел на диванчик, с интересом разглядывая очередное пополнение хозяйской коллекции оружия, разложенное на чистой тряпице.

— Вроде никого не задерживали?

— Это ротмистр Николаев подкинул… Попрошайка!

— В смысле?

— Да он ко мне как ни придет, так сразу новыми заявками трясти начинает: то патронов, то пистолетов, теперь вот зажигалки распробовали. Взамен раритеты всякие подкидывает, в этот раз пять револьверов разом приволок.

— Это сколько же их у тебя, командир?

— Сто шестьдесят восемь револьверов и двадцать семь винтовок в Сестрорецке, ну и девятнадцать винчестеров под револьверный патрон тут. Теперь вот опять пополнение случилось, как видишь, третий раз за последние полмесяца.

Последний раз щелкнув курком вхолостую, князь удовлетворенно кивнул и принялся бережно заворачивать древний (еще капсюльный!) кольт «патерсон» в промасленную тряпицу.

— Вроде все, этот последний был. Завтра все в Сестрорецк отправлю, на склады — там сохраннее будет. И еще кое-что: книги, записи, одежда… Одних бутылок с коньяком штук пятьдесят будет, если не больше. Как-то оброс барахлом незаметно, прямо самому удивительно. А путешествовать надо налегке. Кстати, у тебя есть что из багажа лишнего?

— Да откуда? Бедному собраться — только подпоясаться.

— Бедный… А духами от тебя пахнет вполне дорогими. Правда, женскими.

— Да это…

— Ты еще покрасней! Я тебе не говорил, что Валентин Иванович посылку прислал?

— Ну?! А с чем?

— Тебе понравится. Вон она стоит, в соседней комнате. Все три ящика.