Алексей Кулаков - На границе тучи ходят хмуро...

— А ишшо где?

— Я тебя здесь ждать буду. И может, еще пятак добавлю, ежели быстро обернешься. Дуй давай по-быстрому!

Пацан ответственно подошел к выполнению поручения: сдернул с места так, что стайка голубей по соседству заполошенно взлетела. Не прошло и пяти минут, как он показался вдалеке, возвращаясь с еще большей скоростью — а вдруг его наниматель оставшийся гонорар прижать захочет или ушел давно?

— Все, как говорено, сполнил, денежку давай!

— На.

— А пятак?! Обещал!

— Поведаешь, как дело сполнил, пожалую. Ну?

— Да чё… Зашел, отдал, тама приказчик еще дюже сердитый. Вот, обсказал я ему все, как велено, а он такой — пошел отсюда, щегол! А я такой…

— Верю-верю, вот тебе остатнее.

Опасливо оглядевшись по сторонам, довольный мальчишка засунул гривенники за щеку, а пятак крепко зажал в кулаке и побежал дальше, счастливый от свалившейся на него удачи.

«Большие монеты матери отдаст наверняка, а на пятачок сладостей накупит. Молодец пацан».

Незамедлительно вернувшись на снятую под «обольщение» Стефана квартирку, Александр проверил в последний раз, все ли у него в порядке и под рукой, после чего спокойно задремал — раз все идет по плану. Когда он, еще сонный, подскочил с кровати, за окном уже сильно потемнело, еще час — и должен был пожаловать «нежный и мужественный рыцарь», весь в ожидании «нежно томящейся по нему» безымянной дамы. Когда корнет составлял романтическое послание, то долго мучился, подбирая нужные слова. Подумал… да и плюнул на принятые правила приличия, написав так, что бы даже самый тупой понял: он неотразим и таинственная незнакомка прямо измучилась вся от неуемного желания!

«И пусть только попробует не прийти, козлина! У меня уже почти весь выкуп расписан — куда и на что».

Дождался. Внизу на лестнице едва слышно затопали, затем тихо скрипнула дверь. Александр тихонько напряг и расслабил затекшие от долгого сидения ноги, выровнял дыхание, готовясь.

— Глрк…

Едва гость зашел в комнату, как сбоку прилетел строго дозированный удар по горлу, затем такой же — за ухо.

«Готов. Где эфир? Все!»

Как и просили Стефана, на встречу-свидание он заявился без сопровождающих (да и кого бояться известному драчуну в насквозь знакомом городе?), так что свидетелей потом так и не нашли. Как не отыскали и место, где он провел самую страшную неделю в своей жизни.

— Очнулся, болезный? Нет? Сейчас я тебе помогу…

— Ммыыммм!

Похититель попросту резанул ножом-засапожником толстое предплечье, постаравшись при этом не зацепить вены.

— Слушай внимательно. Я сейчас уберу кляп, а ты не вздумай орать — себе же хуже сделаешь. Понял? Если понял, так хоть кивни, скотина.

— Убивають! Айххаххху…

Стефан закашлял на земляном полу, с всхлипами втягивая в себя воздух. Подождав, пока он перетянет руку куском когда-то нарядной рубахи, человек с полумаской на лице участливо поинтересовался:

— Ну как, полегче стало?

— Тебе это с рук не сойдет! Батюшка с самим полицмейстером знаком!

— Ты о себе думай, законник хренов. Жить-то хочешь?

— Пожалеешь еще, кровью умоешься…

Время поджимало, поэтому Александр пошел по самому простому и короткому пути. После того как у купчика выпало два зуба и отвалилось правое ухо, он согласился, что написать подробный роман о своих и папиных грехах — стопроцентно стоящее дело. И даже любезно проконсультировал своего собеседника о финансовых возможностях Ягоцкого-старшего, как оказалось, вполне способного оплатить свободу сынка: два счета в разных банках на триста тысяч каждый (заначка на «черный день»), плюс возможность быстро собрать полмиллиона ассигнациями у коллег под честное купеческое слово. Это за день-два, а если не торопясь и вдумчиво… А как трогательно изменился стиль общения!

— Поклянитесь, что не погубите меня!

— Не перебивай, а то синяков добавится. Так вот, когда я уйду, наверху останется мой человек — следить за окрестностями. Ты вообще знаешь, что такое «адская машинка»? Вот ее он и подорвет, как только увидит кого подозрительного. Так что орать и кричать о помощи я бы не советовал, да и не услышит никто. На входе в подвал припрятана и насторожена вторая такая машинка. Вывести тебя отсюда смогу только я. Понял?

— Моя гибель тяжким грузом ляжет на вашу совесть!

— Как ты меня достал! Отцу послание накорябал? Отлично, теперь принимайся за мемуары. И учти: пока я их не получу, о выкупе разговора не будет.

— Но я хочу…

— Конечно, хочешь. Поведать мне о всех своих делах правдиво, с подробностями и деталями, ничего не пропуская. Ты ведь не собираешься застрять здесь на месяц? Все в твоих руках.

Напоследок словно невзначай «засветив» очень убедительным макетом взрывного устройства, Александр вытянул наружу лесенку, с лязгом закрыл люк и с облегчением снял и скомкал пропитавшуюся потом полумаску. Посидев для собственного спокойствия в доме еще полчаса, но не услышав и малейшего звука снизу (собственно, орать действительно было бесполезно, подвал оборудован на славу), устало поехал в город — до утра оставалось всего ничего, а забот было еще немало.

Неизвестно, что подействовало на Кшиштофа сильнее — измятое письмо, написанное дрожащей рукой сына и с мелкими мазками крови по краям, или аккуратно упакованное и перевязанное голубенькой ленточкой ухо (бантик просто на загляденье вышел), — но в полицию он обращаться не стал.

Уже на второй день, ближе к вечеру, купец выполнил первое условие — выставил в окнах своего дома всевозможные цветы и растения, сигнализируя тем самым о полном согласии на выставленные требования. Они были предельно просты: пятьсот тысяч в обмен на жизнь единственного сына, если будет замечена полиция — сумма удваивается. И все бы было хорошо, вот только у похитителя внезапно образовалась куча неотложных дел.

Александр дремал с открытыми глазами в канцелярии и с успехом бы делал это и дальше, если бы не подошедший строевым шагом вестовой.

— Вашбродь!

Приняв с трудом задавленный зевок за злобную гримасу, солдат зачастил:

— Разрешите доложить, там два важных господина вами интересуются, просят подойти!

— Помедленнее и еще раз. Что за господа мною интересуются?

— Не могу знать!

— Куда подойти?

— У ворот ожидают, вашбродь!!!

Выглянув в боковое оконце, корнет полюбовался на «важных господ» и неслабо удивился. Бесспорно, вестовой не знал, кто к нему пожаловал. Он и сам с некоторым трудом опознал в первом важном господине собственного порученца. Как изменился еще недавно состоявший на государственной службе мастер — дорогая одежда, щегольская тросточка, золотые часы на цепочке и удивительное спокойствие создавали впечатление давно и уверенно преуспевающего человека.