Константин Калбанов - Концерн

— Что-то Гризли долго нет. Неужели Варлам не оповестил?

— Такого быть не может, — возразил Сергей. — Наш бывший авторитет отличается крайней исполнительностью и предусмотрительностью. Все же удачно вы тогда его не убили.

— И это говоришь ты? А кто совсем недавно ворчал на него?

— Ворчание это дело такое, без него никуда, а против правды не попрешь.

— Да где же Гризли?

— Ну здравствуй, Николай.

— Дак виделись уже, Семен Андреевич, — ухмыльнулся Фролов и резким движением опрокинул граненый стакан, наполовину наполненный водкой.

Место это было хорошо знакомо Семену, именно здесь когда-то предпочитал ошиваться Варлам, со своими ватажниками, здесь же он практически полностью набрал тот первый десяток. После того, как они с Фроловым расстались, прямо скажем не лучшим образом, Гаврилов не сомневался, что найдет его именно здесь. Сейчас Николай планомерно накачивался спиртным, но то ли водка его не брала, то ли он еще не достаточно заполнил трюма, во всяком случае, выглядел он слегка захмелевшим, но никак не пьяным.

— Николай, этим делу не поможешь, — присев на расшатанный массивный стул, проговорил Гаврилов.

— Ага, научите меня жизни. Вы ведь весь такой умный, куда нам сирым и убогим.

— Послушай Коля, сейчас мы не на службе да и вопрос у нас далеко не служебный, а потому давай на ты.

— Давай, — легко согласился Фролов.

— Ну и чего ты завелся?

— А ничего. Красиво это у вас с Антоном Сергеевичем получается. Новая жизнь, все старое побоку. А как до бабы дошло, подвинься, рылом не вышел, босота. Так получается Семен?

— Я тебе такое говорил?

— А зачем говорить-то, и так все видно. Вон Елена Викторовна как от чумного от меня шарахнулась. Скажешь, что ты тут ни причем, и про меня ни слова не говорил.

Так уж сложилось, что увидев маленькую учительницу, оба мужчины слегка запали на нее, эдак до онемения языка и дрожи в коленях. Случается такое. И чем дольше они с ней общались, тем чаще язык имел свойство неметь, а колени дрожать. Семен, что говорится, пребывал в панике, так как никогда ничего подобного с ним не происходило. Понятно, что он имел опыт общения с женщинами и весьма богатый, но вот только так, чтобы чуть ли не каждую свободную минуту думать о девушке, такого никогда не случалось. Понятно, что и боязно и язык к небу прилипает, и в горле першит, да только вот так просто уйти он не мог.

Маленькая учительница поначалу вполне благосклонно отнеслась к ухаживаниям этого медведя, всячески подначивая ухажера, благо была просто-таки избалована вниманием мужчин. А чего вы хотели, при том дефиците невест, что наблюдался во Владивостоке. Однако, как говорится, вода камень точит, даже если она течет медленно.

Наблюдая происходящее и небезосновательно беспокоясь, что соперник может его обойти, Фролов резко активизировался, став враз веселым, смелым, шумным, но было уже поздно. В сердце маленькой учительницы уже прочно обосновался большой медведь. Сегодня Николай попробовал было расставить все точки, вот и расставил, получив от ворот поворот. В довесок, когда он раскрасневшийся от досады выходил из класса, в котором после занятий и произошел разговор, с девушкой, то в дверях столкнулся с Гавриловым.

Надо ли говорить, что между молодыми людьми состоялся-таки разговор, результатом которого явился окрыленный счастьем Семен. Но оставался вопрос с Николаем. На что способен отвергнутый и любящий человек, лучше даже не предполагать. С другой стороны этот парень, хотя и был младше Гаврилова, по-настоящему ему нравился, смелый, честный, несмотря на сомнительное прошлое, о котором бывший мичман старался вообще не вспоминать, если только не были нужны специфические знания, а главное надежный как трехлинейка. Слишком много сил было потрачено на завоевание доверия этих людей, чтобы в одночасье лишиться одного из них. До сегодняшнего дня они ни в чем ни разу их не обманули, так должно было быть и впредь.

— Николай, ты можешь припомнить случай, чтобы я кого-нибудь из вас обманул?

— Н-нет, — замявшись на секунду, ответил Фролов.

— Так вот, тебе мое слово: ни словом, ни делом я ни разу не пытался опорочить тебя в глазах Елены Викторовны, мало того, мы ни разу даже не заговорили о тебе. Хотя то, что она тебе нравится, я видел, но оставил все решать ей, не стоял столбом, но и не бил нечестно.

— А почему я должен тебе верить? Ить здесь все методы хороши.

— Есть то, как не дóлжно поступать по отношении к боевым товарищам ни при каких обстоятельствах. Если ты это понял, и камня за пазухой не имеешь, то будем считать разговор законченным.

— А если нет?

— А если нет, то тебе придется заняться чем-то другим. Не смотри на меня так, никто тебя выбрасывать на улицу не собирается, из ума не выжили настоящими людьми разбрасываться, дел хватит и еще останется.

— Но ведь у меня свой десяток… У меня парни… Я же в Китай… Как же так?

— В боевиках будут только те, в ком я буду уверен, что он в последнюю очередь будет думать о себе, а в первую о своих товарищах. Если иначе, то повторяю, работы хватит, и даже получше чем шататься по лесам и болотам, кормить комаров на жаре или вшей на холоде. Будешь в тепле и довольстве. Относительно конечно, вон в этом году Магадан будем закладывать, там надежные люди ой как нужны.

— Ты гонишь меня?

— Был бы дураком, если бы решил избавиться от такого бойца. Но буду еще большим дураком, если возьму с собой человека от которого могу ждать либо удара в спину, либо бездействия в ответственный момент.

— Ты это… Семен, ты во мне не сомневайся. Это ведь так… Это же личное.

— Личное, но что из этого может получиться…

— Ничего не получится, — убежденно проговорил Фролов, энергично мотая головой, в подтверждение своих слов. — Слово даю, оно не слабее твоего будет.

— Ну, тогда пошли.

— Семен Андреевич, вы того… Идите. А я останусь.

— Николай…

— Семен Андреевич, дайте я сегодня себя пожалею, а завтра снова буду аника-воин.

Гаврилов внимательно посмотрел на парня, открытое и честное лицо, только слегка хмельное и печальное. Ну, тут уж он не помощник. Не увидев никакого подтекста в словах Фролова, Семен виновато потупился и буркнул.

— Поаккуратней тут.

— Это как водится.

К Звонаревым Семен пришел с большим опозданием. А как иначе-то. Пока наговорился с Леной, пока проводил ее домой, потом разыскивал Фролова, опять же разговор, потом только до Звонаревых, а все в разных концах города, прямо как назло.

Когда он появился в кабинете, друзья посмотрели на него таким взглядом, что Гаврилов покраснел, куда краснодевице. А что тут скажешь, несмотря на его серьезный разговор с Фроловым, счастливое и вместе с тем глупое выражение, прочно укоренилось на его лице.