Константин Калбанов - Концерн

— Мы это уже обсуждали. У нас есть только один вариант задействовать все наши нововведения и это Порт-Артур, так как он будет отрезан от внешнего мира, и там будут цепляться за любую возможность усилить обороноспособность. Вспомни то, что было в известной нам истории. Противопехотные мины, минометы, порт-артурские пулеметы, расточка казенных частей орудий, под большие заряды, усовершенствование лафетов под больший угол возвышения на Электрическом утесе и не только. Новое слово в тактике действий легких сил на море и ведении минной войны. Все это и многое другое вышло из Порт-Артура. Так что там и только там мы имеем шансы добиться успеха

— Что же, наверное ты все же прав. Так, как решим с гирокомпасами?

— По мне, так ты прав. Наверное, я слишком увлекся секретностью.

— Тогда готовь выход в море, седлай "Росича" и дуй его испытывать. Специалисты уже бьют копытом, готовы к выходу, ждут только навигацию, — "Росич" должны были сопровождать около трех десятков инженеров и мастеров, для проведения полномасштабных испытаний. Необходимо было выявить как можно большее количество недостатков, чтобы их могли учесть при постройке серии, так как их-то как раз испытать по-хорошему не получилось бы. — А я тут буду разгребать с Иваном Гансовичем, ну и серию заложим. Слушай, а мы не слишком. И концерн, и эсминец под одним названием?

— Нормально. Не забывай, что впереди еще и Первая Мировая, так что нужно нарабатывать авторитет, а так концерн будет ассоциироваться с прославленным эсминцем, первым в ряду.

— Так-таки и прославленным?

— Или так, или лучше на дно.

— Типун тебе на язык. Ты это… И думать не моги, — даже привстал Сергей.

— Все. Все. Дурные мысли уже покинули мою головушку.

— Вот и ладно.

Пролетка прокатилась по тряской гравийной дороге и остановилась у калитки в невысоком заборчике. Сквозь штакетины были видны разбитые клумбы и газоны, заполонившие уютный дворик. В глубине стоял ладненький, но не отличающийся выдающимися размерами домик из красного кирпича, с аккуратно выполненной расшивкой, крытый красной черепицей. Дом вообще смотрелся как сказочный теремок, словно хозяин до сих пор не расстался с иллюзиями детства. А двор больше походил на иллюстрацию к сказке Андерсена "Снежная королева", ну, к той части, где маленькую Герду, пытается одурманить добрая колдунья.

Всем в округе была прекрасно известна личность Гаврилова. Вечно грозного и неприступного, героя недавних событий в Китае, георгиевского кавалера. Но даже точно зная, что этот дом принадлежит ему и был построен по его эскизам, окружающие с трудом верили в правдивость этого. Уж больно не вязался он с хозяином. Трудно их в этом обвинять, коли и сам Семен поражался себе и тому, что с ним происходило, после того как на его пути появилась маленькая и очаровательная Леночка, напрочь порушившая уже устоявшийся жизненный уклад гиганта.

Семен легко спрыгнул на дорогу и довольно потянулся, что не говори, но больше пятнадцати верст, даже в считающейся мягкой коляске, то еще удовольствие.

— Все, свободен. Жду поутру в понедельник.

— Ясно.

Кучер дал посыл вожжами и справная лошадка снова прорысила по улице, поднимая за коляской пыльное облачко. Не то, что из-под автомобильных колес, но все же надо бы как-то облагородить дорогу. Интересно, а когда изобрели асфальт? А автомобили вроде как уже и есть, уж лучше железный конь с бешеной скоростью в тридцать верст в час, чем эти коняги, вот ей-ей устал от них.

Посмотрев по сторонам как человек, которому некуда спешить, Семен притопнул, разгоняя кровь по застоявшимся ногам, после чего степенно направился к калитке. Родной дворик встретил его благоуханием первоцветов, надо же, стоило фактически начать жизнь по новой, чтобы обзавестись своим домом и семьей. А может жизнь всегда начинается наново, когда двое образуют семью, ведь для обоих наступает переломный момент, когда думаешь уже не о себе, а о ком-то еще, но так как о себе. Муть какая-то. Но что-то в этом есть. Вот вышагивает он по мощеной дорожке а сердце беспокойно бьется, под ложечкой как-то томительно потянуло, от предвкушения встречи и в тоже время закрадывается обида, прошел уже половину дорожки, а дверь не распахивается и его никто не встречает. Нет, понятно, что его сегодня никто не ждал, что в собственном доме он редкий гость, не будешь же дни напролет сидеть у окна и ждать, когда же появится ненаглядный, но вот хотелось этого до дрожи в коленях. О! А слабость-то в ногах имеется. Вот же блин, гроза хунхузов и георгиевский кавалер, а может еще и медвежью болезнь подхватишь.

Он уже прошел две трети расстояния от калитки до крыльца, не так чтобы и большое расстояние, всего-то шагов двадцать, двадцать пять, как входная дверь распахнулась и из нее выметнулось нечто вихреобразное. Лена с задорным "А-а-а!", взметая полы длинной свободной юбки бросилась к мужу и в мгновение преодолев разделяющее их расстояние подпрыгнув, ну а как еще-то, повисла на шее Семена. Он еще и слова не успел сказать, а ее губы уже с жадностью впились в его не давая произнести ни слова. Под сердцем разлилось тепло, а вот ноги отчего-то продолжают выказывать слабость, а еще голова дала сбой. Странно, с вестибулярным аппаратом вроде никогда проблем не было. Впрочем, это только до встречи с этой маленькой бестией, а как в первый раз ее поцеловал, так он зараза постоянно сбоит.

— Леночка, ты это… Люди ведь смотрят, — попытался он урезонить жену, но привычной твердости в голосе нет. Да какая тут твердость, если он растекается как нагретый воск.

— Ну и пусть смотрят.

— Вот хотел же поставить высокий забор.

— От кого прятаться решил, медведище? Есть будешь?

— Ага и не только.

— Насчет не только, обождешь. А обед Глаша уже накрывает. Пошли.

— Мишка-то где?

— Спит твой богатырь. Время-то обеденное.

Вот так, вот. Сама метр в прыжке, а с видом завзятой собственницы ухватила живую гору за руку, считай повисла на ней и повела мужа в дом. Кормить.

— Ты надолго? — когда с ужином было покончено, поинтересовалась Лена.

— До понедельника.

— Ого. Целых два дня дома пробудешь. Замечательно. Обязательно съездим в центр, Мишеньке очень понравилась кондитерская на Светланской. Ее только месяц как открыли.

Сынок, которому едва исполнилось полтора года, был непоседой и гордостью родителей, а еще он оказался ужасным сластеной, и был чрезвычайно охоч до сдобной выпечки. Семен припоминал, что по рассказам матери и сам был совсем не дурак, поесть сладкого или булочки, особенно с пылу с жару пока не остыли. Многие утверждают, что это вредно, возможно они и правы, тем паче имеют ученые степени, но зато до чего же вкусно.