Алексей Кулаков - Князь оружейников

— И где он сейчас?

— У себя на дому, надо полагать. От службы временно отстранен, в перемещениях ограничен городом — все, как и полагается при расследовании такого рода дел. Точного адреса я не знаю, но если надо?

— Если вас не затруднит.

— Это не проблема — сейчас закончим с пирожными и дойдем до одного моего знакомого, он нас и проконсультирует.

По дороге до консультанта Александр заметил, как его спутник непроизвольно поморщился. Проследив его взгляд, он увидел, как на противоположной стороне улицы некий человек вежливо улыбнулся жандарму (скорее презрительно-вежливо), после чего спокойно продолжил свой путь.

— Ваш знакомый?

— Скорее подопечный. Это Людвик Крживицкий, известный смутьян и пропагандист.

— Да? И чем же он так известен?

— Например тем, что перевел на польский язык "Капитал" — вы ведь слышали об этом труде господина Маркса? Конечно, он старался не один, там и другие отметились… вы меня не слушаете?

Александр действительно отвернулся от подполковника и старательно запоминал такую выдающуюся личность — вдруг повезет еще когда-нибудь свидеться? Желательно поскорее — как-то совершенно неожиданно, князю захотелось выразить свое восхищение таким лингвистическим подвигом. Да и Григорию тоже будет интересно…

— Нет-нет, что вы! Самым внимательнейшим образом.

— Находится под негласным надзором полиции, и все равно умудряется проворачивать свои делишки. Слава богу, что в Варшаве он бывает достаточно редко, в основном по заграницам обретается — но уж как приедет! Чуть где всплывет запрещенная литература, так можно не сомневаться — без Крживицкого не обошлось. А вот этот магазинчик букинистический видите? Три раза обыск делали и ничего не нашли. А ведь точно знаем, что должно быть!

В общем, так получилось, что прогулка вышла до крайности занимательной — жандарм оказался неплохим гидом. Хотя достопримечательности он показывал несколько своеобразные: особняк, где не так давно прикрыли нелегальную типографию, дом, в одной из квартир которого любят собираться на дружеские вечеринки польские вольнодумцы, пару человек, которым давненько уже пора на каторгу, да вот все что-то мешает. Конечно, Михаил Владимирович не упускал из виду и исторический момент, красочно (но без особых подробностей) описав, что творилось на варшавских улицах в самом начале восстания тысяча восемьсот шестьдесят третьего года, когда поляки верные присяге, резались с поляками, возжелавшими свободы…

— Полковник, вы так обстоятельно все рассказываете, будто бы и сами были участником тех событий?..

— Да нет, что вы, Александр Яковлевич. У нас в управлении служит один весьма достойный офицер, шляхтич из рода Радковичей. Так вот он и поучаствовал, самым краешком. На правильной стороне, конечно же.

— Разумеется.

"Справочную" жандармского подполковника Александр так и не увидел — Васильев извинился и намекнул, что такие свидания процесс насквозь интимный, да и агент у него существо нежное и весьма пугливое. Князь понял все правильно, но и мерзнуть на улице ему тоже как-то не улыбалось.

— Пожалуй, будет лучше, если я подожду вас вон в той ресторации. Кстати, вы ведь тоже не успели отобедать? Прекрасно, мы сделаем это вместе, ежели вы конечно не против…

Спокойно посидеть за столиком на сей раз не удалось: после встречи со своим агентом у подполковника похоже образовались какие-то срочные дела и весь обед уложился в полчаса — и то, Михаил Владимирович раза три щелкал крышкой своих часов и озабоченно хмурился. Расстались они на крыльце ресторана — жандармский подполковник отправился и дальше охранять государственные устои, а Александр справился у извозчика где находится нужный ему дом и решил, что еще одна небольшая прогулка ему не повредит.

Визит к господину Горенину начался с того, что он по ошибке заглянул к его соседям — номеров квартир на массивных дверях с выпуклыми филенками не было, а у дворника князь уточнить не догадался. Извинившись за приключившееся недоразумение, Александр развернулся, сделал три шага и предусмотрительно стряхнул с ботинок остатки снега — путем легкого постукивания ими об искомую дверь (по своим размерам напоминавшую скорее маленькие двустворчатые ворота). Тихие шаги, глухой лязг задвижки или полноценного засова, и из открывшегося проема на него молча и с едва заметной опаской уставилась пожилая женщина в одежде гувернантки.

— Дома ли Аристарх Петрович?

Спокойно- уверенный тон с нотками дружелюбия сделал свое дело — женщина непроизвольно кивнула, несмело улыбнулась и отошла в сторону, пропуская хозяйского гостя.

— Как прикажете доложить?..

— Князь Агренев, Александр Яковлевич.

У чиновника, сидевшего с важным видом за большим, массивным столом, важности заметно поубавилось, а взамен отчетливо проявился настороженный интерес. Коротко указав на одинокий стул для посетителей, глава Налогового департамента деловито-сухо осведомился, что за дело привело к нему князя.

— О, сущая мелочь. Один из чиновников вашего департамента решил завершить свою блестящую карьеру, и перейти на службу к частному капиталу. Моему, как вы понимаете. Чиновник этот — ни кто иной, как титулярный советник Горенин, и я был бы очень признателен вам, ежели бы вы благожелательно отнеслись к его прошению о скорейшей отставке.

— Гм. Ну, начнем с того, что никакого прошения мне не поступало. Далее, позволю себе заметить, что названный вами господин не так давно уличен в некоторых неблаговидных делах и является весьма сомнительным приобретением. Если не сказать больше, да-с.

— Благодарю за предупреждение, но я все же рискну. Возвращаясь к прошению — оно будет у вас на столе сразу после окончания служебного расследования, которое, я твердо в этом уверен, подтвердит высокие моральные и деловые качества Аристарха Петровича. Ведь подтвердит?

— Я бы не стал на это наде…

Оборвав начальника налогового департамента одним взглядом, Александр продолжил говорить.

— А если не подтвердит… Да нет, я думаю что такого недоразумения все же не случится. Зачем вам вся эта газетная шумиха, громкий процесс и повышенное внимание со стороны Третьего отделения? Или у вас все же другое мнение на этот счет?

Судя по неприязненному взгляду и слегка покрасневшему личику чиновника, свое мнение у него было. Но выразить его он все же стеснялся, помятуя о судьбе своего коллеги из департамента таможенников, господина Вятова. Который, между прочим, внимания жандармов так и не избежал, и в данный момент как раз начал искупать свои грехи перед обществом в отдаленном уезде одной из многочисленных губерний Российской Империи. Очень отдаленном, но все же не на Сахалине, как того многие ожидали.