Константин Калбанов - Мы наш, мы новый...

— Степан Осипович, пора перебираться в боевую рубку, — когда первый снаряд упал неподалеку от броненосца обратился к Макарову Молас, который как и весь штаб, находился на мостике вместе с командующим.

— Там я не смогу в достаточной мере наблюдать за сражением, в бойницы не больно-то и посмотришь, а мне нужно видеть общую картину. И потом, мой штаб, командование броненосцем – там будет слишком тесно.

— Ваше превосходительство, это по меньшей мере неразумно, — не сдавался Молас, поддержанный загомонившими офицерами, — Никто не сомневается в вашей храбрости и стойкости, вот только вы нужны флоту живым и здоровым. Если рубка не способна вместить весь штаб, что же так тому и быть, штаб останется на палубе, но уж вам-то место там найдется, — вот теперь ни намека на увещевание, в словах начальника штаба слышались уже требовательные нотки.

Макаров надувшись как сыч обвел взглядом всех окружающих и тут его взгляд зацепился на стоящем в сторонке матросе. Сигнальщик смотрел на адмирала таким взглядом, что он пробирал казалось до самых потаенных глубин души. Были в нем и боль, и мольба, и недоумение, и укор, целая гамма чувств и все это выражено одним только взглядом. А еще в фигуре матроса проскальзывало нечто такое, по чему можно было сделать вывод, что вот сейчас он наплюет на все уставы и субординацию, заграбастает в охапку строптивого адмирала и уволочет под защиту брони. Вот было в облике рослого матроса что-то такое, по чему можно было прийти именно к такому выводу.

Неизвестно, что послужило принятому решению, вид ли матроса, готового пойти на преступление, чтобы оградить от опасности любимого адмирала, увещевания ли офицеров или просто возобладал здравый смысл, но Макаров все же развернулся и с недовольным выражением на лице направился в рубку.

Помещение встретило его сумраком, который разгонялся включенным освещением, и таки да, было душно, но оказавшись под защитой брони, многие облегченно вздохнули. Сразу и не поймешь, то ли от того, что почувствовали себя в безопасности или от того, что адмирал перестал дурачиться и больше не подвергает себя ненужной опасности. Для командования броненосцем здесь было довольно просторно, но вот с появлением здесь адмирала с его штабом стало куда теснее.

Не останавливаясь, Макаров тут же прошел к смотровым щелям. Впрочем, щелями их назвать было трудно, скорее узкие окошки, через которые в рубку мог ворваться целый рой осколков. Но здесь эта проблема была решена, так как были установлены рамки с остеклением в несколько слоев, идея подсмотренная на бронепоездах, имелись и запасные стеклопакеты, которыми легко было заменить поврежденное остекление. Между основным пакетом в несколько слоев и наблюдателем имелось еще одно стекло со свободным пространством между ними, так что в случае если стекло все же будет разбито, то его осколки никак не повредят глаза наблюдателя их примет на себя вторая, внутренняя нитка. Стоит заметить, что остекление было заметно толще такого же на бронепоездах, а потому, в отличие от него, вполне могло погасить и энергию винтовочной пули выпущенной в упор.

Бинокль к глазам и вот корабли противника снова приблизились. Обзор куда скромнее чем на мостике, но в принципе ничего страшного, вполне приемлемо. Палуба мелко вздрогнула, послышалось сдвоенное рявканье носовых двенадцатидюймовых орудий. Макаров следит за "Микасой". Один из снарядов падает рядом с бортом, второй разрывается на палубе.

Все же его нахождение здесь в качестве командующего во многом пошло на пользу эскадре. Сегодня при проведении маневров корабли конечно не показали безупречной слаженности, но если сравнивать с тем, что было в начале, то изменения все же разительные. Причем, если еще сегодня, в начале было множество огрехов, то в боевой обстановке все происходило весьма неплохо, хотя он ожидал как раз обратного. Опять же выучка личного состава радовала. Может здесь причина крылась в новых дальномерах, поставленных концерном, а может все же в самих артиллерийских офицерах и комендорах, а скорее всего в совокупности всего этого, но стрельба была на диво удачной, вон "Микасу" со второго залпа накрыли и не просто, а добились попадания.

Ага, вот еще кто-то попал в японского флагмана. Кто это так отличился? Ничего не видно из этой тесной рубки. Ладно, глупостей на сегодня достаточно. Каждый должен заниматься своим делом, командующий командовать эскадрой; командир кораблем; наводчик наводить орудие и стрелять; пожарные расчеты с риском для жизни тушить пожары; кочегары изнывая, от нестерпимого жара и неизвестности, обслуживать котлы. Каждый должен делать то, что должен и вместе они составляют единый огромный механизм. Только так и никак иначе.

— Что он делает?

— Разве не видно, тянет к берегу, чтобы Тóго не отрезал ему путь отступления к крепости, — сквозь зубы бросает Антон в ответ на возглас Науменко.

Как только стало известно о том, что появилась эскадра Тóго, Петр Афанасьевич тут же поспешил на наблюдательный пункт. Вот так вот, есть у них свой и вполне оборудованный, пусть все обзавидуются. Вот только разворачивающееся действо не сказать что хоть чуть его радовало.

— Чего же они тянутся, как беременные?

— Возможно у "Севастополя" какие-то неполадки. Еще перед появлением Тóго, он вывалился из строя и заметно снизил скорость.

— Ах как не вовремя, у Тóго сейчас преимущество в ходе раза в три. Да, да, никак не меньше. Это очень плохо. Теперь он полностью диктует условия схватки.

— Ну, судя по маневру Макарова, не так чтобы и полностью, — заметив, что русская эскадра вблизи берега начала ложиться на параллельный ему курс.

— Да, таким образом Степан Осипович не позволит отрезать себя от крепости, — наконец поняв смысл маневра, согласился Науменко, но тут же сам себя опроверг, — вот только боюсь, что это ошибка. Тóго будет вынужден идти параллельным курсом, но скорее всего выдвинется вперед нависая над головой нашего строя и сосредоточив огонь всей артиллерии на головных кораблях. При этом он не станет приближаться слишком близко, так как тогда огребет по полной от наших бронебойных снарядов.

Все произошло именно так, как и сказал Науменко, огонь практически всех орудий сосредоточился на "Петропавловске" и "Севастополе", которые то и дело окутывались черными клубами дыма, как от пожаров, так и от разрывов японских снарядов, начиненных шимозой, собственно при ее сгорании и появлялись облака черного едкого дыма. Японцы старались сохранять приличную дистанцию, порядка пятидесяти, пятидесяти пяти кабельтовых, что было приемлемо для их фугасных снарядов и не так чтобы хорошо для русских, но несмотря на это было заметно, что огребают они куда чаще, чем русские. Все же Макарову удалось поднять боевую подготовку на качественно новый уровень.