Константин Калбанов - Мы наш, мы новый...

Нашлись и те, кто приступил к обучению офицеров новому методу ведения огня. Ими оказались офицеры с бронепоездов, а также офицеры прикомандированной к его дивизии батареи, которой командовал капитан Гобято. Эти офицеры уже имели опыт ведения подобных боевых действий. Присмотревшись к этому офицеру, а также проанализировав его действия в прошлом бою, Фок назначил его помощником начальника артиллерийской бригады. Все же полученный им опыт трудно было переоценить, конечно если смотреть на это не с той стороны, что он действовал вразрез существующей доктрине. Да и была ли она непреложной, скорее вынужденной. Капитан очень быстро нашел выход из ситуации с недостатком модернизированных орудий, предложив устанавливать пушки на насыпях, позволяющих увеличить угол возвышения, неудобство заключалось только в том, что на возведение подобной батареи требовалось время и она была прикована к определенной позиции, в то время как переделанные орудия могли свободно маневрировать. В связи с этим было решено для каждой батареи оборудовать по две позиции, основную и запасную.

Судя по планам Кондратенко, который был назначен начальником сухопутной обороны, новым командующим Квантунским укрепленным районом Макаровым, старые позиции удерживать не планировалось. Там находилось до трех рот, которые всячески изображали активность, но сразу после начала артподготовки им было приказано покинуть позиции и отходить к Тафаншинским позициям, где должна была проходить первая линия обороны. В старых же окопах должна была остаться только одна конно-охотничья команда, усиленная двумя десятками этих ручных пулеметов. Им предписывалось нанеся потери противнику, также оставить траншеи и отходить к основным частям. Удерживать было решено именно эту, новую позицию.

Второй линией обороны должна была стать Нангалинская позиция, которая в настоящий момент также спешно возводилась. Господи, как же быстро можно оказывается строить, когда жареный петух… Памятуя о прошедшем бое, солдаты не ленились и отдавались работе целиком. Не сказать, что в этом не сыграло свою роль и обеспечение.

Еще только узнав о новой линии обороны, Фоку оставалось только поскрежетать зубами, разве не это он предлагал Стесселю, но понимания не встретил. Тот всячески настаивал на удержании Циньджоусских позиций, а на взгляд Фока удерживать эту позицию можно было только большой кровью, такую цену в преддверии осады платить было глупо. Вот на новых рубежах, вогнутых во внутрь, что исключало обстрел с трех сторон, получался уже совсем иной расклад. Оставались фланги, которые при превосходстве японцев на море могли обстреливаться флотом противника, но Макаров сумел устранить эту опасность. Правда, сейчас флот опять не в лучшей форме, но если Степан Осипович сумел организовать поддержку в условиях запертого прохода, то сейчас, несмотря на тяжелую ситуацию сумеет организовать это тем паче. Командир четвертой дивизии недолюбливал адмирала, но не признать очевидного не мог.

Все знавшие Фока уже не первый год поражались тем переменам, что произошли с генералом. Это что же, ранение так повлияло на закостенелого консерватора? Но все было просто. В Александре Викторовиче взыграло самолюбие, эта его ахиллесова пята. Именно из-за него он возненавидел Кондратенко, который занимая такую же должность, что и он, пользовался большим уважением даже у старого сослуживца Фока, Стесселя. Сменился командующий, но Роман Исидорович все же умудрился вновь оказаться выше него. Всем и всегда казалось, что Кондратенко не вмешивался в непрекращающиеся интриги и свару, между моряками и армейцами, но на деле он оказался куда как более изворотливым. Всячески стараясь угодить и вашим и нашим, он смог обойти на повороте всех, оставив с носом и бывшего своего благодетеля Стесселя и своего начальника Смирнова, который по-прежнему оставался комендантом крепости, вот только был в подчинении у Макарова, пока Квантун находится в руках русских. Только в случае отступления войск непосредственно к крепости, все полномочия по сухопутной обороне отходили к Смирнову, а Макарову оставался лишь флот. Такое вот решение было принято императором.

Была у Фока мысль, устроить потерю позиций и, как следствие, отступление к крепости. Таким образом он утирал нос и Макарову, отстраняя его от командования и Кондратенко, ставя его на одну ступень с собой, Смирнов – не Стессель, он не станет перепоручать оборону кому-то другому, а сам все возьмет в свои руки. Но по здравому размышлению он пришел к выводу, что лично ему это не принесет никакой выгоды, разве только удовлетворение от приземления воспарившего соперника. Сомнительная выгода. Нужно мыслить иначе. Он о многом передумал, пока был прикован к постели. И пришел к выводу, что встреть сейчас того хунхуза, что влепил ему пулю в плечо, то не только не убил бы его или отдал под суд, но даже пожал бы руку, потому что своим выстрелом он не дал Фоку совершить ошибку. Вовремя. Ничего не скажешь, вовремя. Но насчет пожатой руки, это он пожалуй погорячился.

Он и Стессель были старыми сослуживцами и вместе воевали в русско-турецкую кампанию, кстати, под началом Надеина, этого старого маразматика. Фок всегда считал себя лучше Стесселя и хотя они были дружны, постоянно доминировал над Анатолем, но только вот карьера у того была несколько более удачной, впрочем Александр Викторович не обманывался, прекрасно осознавая, что ею тот во многом обязан своей жене, вот женщина – настоящий кремень. Именно благодаря ей, он смог обойти своего друга. Жаль, что в свое время Фок решил, что эта своенравная дева ему не подходит. Впрочем, она и сама не прочила Фока в мужья, в этом плане Анатолий Михайлович подходил куда лучше.

Мало было этой напасти, так еще на горизонте появился этот Кондратенко, который в отличие от Александра Викторовича практически не имел боевого опыта, ну не называть же таковым участие в подавлении восстания здесь, в Китае. Желая ослабить влияние на мужа со стороны Фока, Вера Алексеевна всячески привечала Романа Исидоровича, этого хитреца и интригана, сумевшего все так ловко обставить.

Фок прекрасно отдавал себе отчет в том, что бой у Циньджоу он проиграл бы. Нет, не так. Он оставил бы позиции, несмотря на настоятельные требования Стесселя удерживать их любой ценой. Тому были многие причины. Он находил позицию неудачной и что ее возможно удержать только ценой большой крови, а при всех своих недостатках, жизни солдат он ценил. Да, он считал себя выше серой массы, да, он был строгим и требовательным, но он всегда помнил цену солдату, помнил со времен обороны Шипки, где служил еще субалтерном.

Он указывал на недостатки позиции и предлагал устроить позиции на Тафаншинских высотах имея запасную у Нангалина, но его не стали слушать. Мало того, этот умник Кондратенко, лично проинспектировал Циньджоусские позиции и внес предложения по их укреплению, но даже не заикнулся о возможном переносе позиции.