Константин Калбанов - Мы наш, мы новый...

Наконец Павел Степанович остался один и припав к столу начал жадно пересчитывать деньги. Очень скоро ему удалось покончить с этим, деньги считать у него получалось с просто-таки фантастической скоростью, как видно богатая практика. Наконец когда последняя пачка легла в сейф, в дверь постучали, а затем в комнату вихрем влетела одетая в самое модное платье молодая и красивая девушка.

— Пашенька, котик, ты совсем забросил свою Кети.

— Что ты моя милая. Просто я был занят.

— Настолько занят, что позабыл о том, что я тебя жду в кафешантане?

— Нет дорогая, я разумеется помнил об этом, но внезапно возникшие дела не позволили мне спуститься к тебе.

— И чем ты был занят?

— Зарабатывал нам деньги на кругосветное путешествие.

— И насколько удачно?

— О-о-о, очень удачно, — Павел Степанович открыл сейф и предъявил для просмотра оставленные азиатом деньги…

— Товарищи!!! Бросайте работу!!! До тех пор пока не будут выполнены наши требования, мы не станем работать! — Андрей Викторович принял картинную позу, с протянутой вперед и вверх рукой, — Сегодня, здесь, куется наше будущее! Долой эксплуататоров!

— Ты чего тут кричишь! — Не выдерживает один из рабочих, в стоящей перед трибуной толпе.

— Авдей, погодь, дай послухать, что он баить будет, — одернул его за рукав пиджачка другой рабочий с умиленным видом слушающий оратора.

— А чего его слушать? Он что рабочий? — Говоря это, мужчина пробился сквозь толпу и потеснил оратора, — вы на руки его гляньте, да на одежку, вот оделся вроде как рабочий, а одежа наша ему идет как корове седло. Он же из энтих, антилегентов, что думают будто знають, что рабочему человеку надо. Нечего его слушать, братцы!

— Опять ты, Авдей. А вдруг он что дельное скажет.

— Дельное, говоришь? Вот мой свояк сейчас в Маньжурии, с японцем воюет, а для того чтобы ему воевать нужны снаряды. А откуда он их возьмет, если их мы делаем?

— Ну дак сделаем и отправим твоему свояку те снаряды, не мешай слушать!

— Как жа, отправишь ты! А кто будет их делать, коли вы все тута стоите, а не работаете!?

— А ведь и то верно братцы! Мой брат тожа на фронте, а чем он воевать будет, если ему заместа оружия с ядреной матерью в бой идти!? А ну, гони этого агитатора в шею!..

Опять рядом рвануло и двоих стрелков расположившихся на дне окопа в очередной раз засыпало землей. От близкого разрыва солдаты пригнулись, заодно пряча самокрутки.

— Опять японец садит. И садит, и садит, откуда только снаряды берет. А наши орудия хорошо как на пять вражьих одним выстрелом отвечают, — сокрушенно вздыхает тот солдат, что помельче.

— Ничего Василь, будет и на нашей улице праздник. Вот подвезут снаряды и наши вдарят, а там и мы в штыки пойдем. Обделаются еще япошки.

— Как жа подвезут. А если там забастовка, ваш брат рабочий любит побунтовать, не то что крестьяне. Слыхал я, как перед войной разные забастовки устраивали.

— Ты говори, говори, да не заговаривайся. Одно дело до войны, за свои права стоять, иное дело война. Рабочий он нипочем не станет лить воду на мельницу супротивника. Вот мой свояк Авдей, работает на заводе и что ты думаешь, он позволит, чтобы кто-то воду мутил, вместо того, чтобы снаряды ладить. Не знаешь ты о чем говоришь, нешта они не русские и не православные. Будут снаряды, точно тебе говорю. Просто нужно немного потерпеть. Самую малость…

Народ расходился в сгущающейся ночи возбужденно гомоня, переговариваясь, пересказывая и бурно обсуждая то, чему только что были свидетелями. Оно конечно, поздно, но с другой стороны, работать ведь тоже надо, синема она только после работы. Понятно, что от отдыха время отнялось, чтобы попасть на сеанс пришлось отстоять в очереди, теперь пока до дому доберешься, на сон времени считай и не остается. Но времени совсем не жаль.

— А этот-то гад, весь из себя такой благообразный, а сам вражина.

— Ага, я как его увидал, подумал хороший, а он падла: "прольется кровь и мы призовем народ к борьбе."

— Точно, а еще сказал что станут стрелять в солдат, чтобы они значит в рабочих. Тварь.

— Ой, а ты видел какое платье было у этой Кети. Ну, прямо страсть какое красивое, — прижав ладошки к груди восторженно говорила девушка идущая в сопровождении молодого парня.

— Ты глянь, как все жизненно, — это уже зрелый мужик, идущий со старым товарищем, — вот глянул я на этот самый экран, будто на нашем заводе все проходило.

— Да-а, очень похоже. Вот только насчет забастовки и воды на мельницу японцев, это враки.

— Отчего же.

— Дак сам посуди, до войны-то мы чай тоже работали, а где делись все те снаряды?

— Ну дак тратится много.

— Ну-ну. А свояк да в Маньчжурии, прям чудеса.

— И чего ты придираешься. Ты Василя помнишь, Прохорова?

— Ну и?

— А когда его в последний раз видел?

— Дак и не упомню.

— То-то и оно. А он с Макаровым в Порт-Артур уехал, корабли чинить и сейчас там.

— Слушай, а ты видел афишу. Через три дня будут показывать новый фильм "По местам стоять" называется. Ты как, пойдешь?

— Конечно. Тем паче, что денег пока не берут.

Антон подперев плечом стену делал одну нервную затяжку за другой, внимательно вслушиваясь о чем говорят люди. То что было показано сейчас на экране иначе как халтурой и не назовешь. Эту работу не назовет работой не то, что какой-то там начинающий режиссер, но даже самый полный профан в кинематографии из живущих в конце двадцатого века. Но для этих людей, начала века научно-технического прогресса, только что виденное, было поистине шедевром, оставившим в них глубокий след. Это было видно, по тому как эмоционально они переживали происходившее на экране. Одни уходили, другие стояли в очереди, времени для отдыха им оставалось все меньше, но зал и не думал закрываться. Он будет работать до тех пор пока есть посетители. В таком же режиме работают и остальные.

Судя по тому, что он слышал идея уже начала себя оправдывать, во всяком случае, в головах людей заронилось сомнение. А ведь не все так радостно и безоблачно начиналось. Цензуру едва прошли, так как те настаивали об удалении текста где упоминалось про самодержавие. Насилу удалось убедить, что это необходимо, для сохранения целостности картины и в плане пропаганды.

Удачным ходом было привлечь чтецов субтитров, вот только если в Артуре этим занимался просто бегло читающий и обладающий громким голосом, то здесь Антон настоял, чтобы чтецы умели выразительно декламировать стихи, да еще они не раз и не два просмотрели саму картину, чтобы иметь практику. Так что по сути у фильма была озвучка, можно было даже не выводить на экран субтитры, но картина была целостной, ей предстояло еще и по стране колесить, сомнительно, что в других синематографических залах будет чтец.