Александр Афанасьев - Наступление ч. 3 (СИ)

Александр Розенбаум

Дорога длиною в жизнь

Саланг…

Сложно даже представить, что скрывается за этими словами для тех, кто там был. Там творилось такое, что те, кто десять раз прошел Саланг — рисовал звездочку на кабине как летчики Великой Отечественной. Сложно вспомнить всех тех, кто сгорел на Саланге, сколько жизней забрали снайперы, сколько забили колонн. Саланг, это история героизма простых советских парней, многим из которых не было и двадцати. Они садились за руль и везли грузы в чужую страну, их защищала от пуль и гранат лишь тонкая сталь кабины. Они видели, как горят машины тех, кому не повезло, а иногда и собирали руками то, что осталось от тех, кому не повезло. И — все равно шли на это проклятый перевал.

Так получилось, что у СССР просто не было другого пути снабжения. Север Афганистана — это сплошные горные хребты и единственная дорога. В Афганистане не было ни единой железнодорожной ветки, ее кстати планировали — но построить не успели. Ближайшая станция железной дороги — в Термезе, там же организовался огромный склад всего того, что отправлялось в Афганистан. Потом всем это — на машины и по одной единственной дороге. Дорога виляет по горному серпантину, вертолетам работать сложно, высоты. Духов — полно. Там дальше по дороге к Джебаль-Уссарадж (как говорили — будет тебе усераж!) — выходит Пандшерское ущелье, которое так и не удалось поставить под контроль, сплошная зона контроля духов, из долбаного Пакистана — сразу считай в центр страны и на главную дорогу. Стратегические высоты по дороге кое-как контролируются выносными постами и заставами, на некоторые — смену как смертников провожают, сто грамм в дорогу. По всей трассе — ржавые машины с дороги спихнуты, да обелиски стоят. Заминированные — не то надругаются.

Пятьдесят восьмая отдельная автомобильная бригада, одно из основных соединений, обеспечивающее ОКСВ всем необходимым, получило новые машины одной из первых. Тысяча пятьдесят первая автомобильная колонна — дернули в Термез одной из первых, там — матчасть сдал, матчасть принял. Новые машины, похожие на фантазии с последних тетрадных листов вызывали оторопь. Ефрейтор Чернов, известный балагур и залетчик выразил общее мнение непечатно

— Это че это, а, б…

Офицер, который передавал машины — молча повернулся, вскинул автомат, прицелился. Завизжали рикошеты, кто-то шарахнулся в сторону без команды.

Идите, смотрите.

Подходили. С опаской трогали броневую сталь, щупали пальцами рикошеты.

— На крыше — бронеплита. ДШК держит. С боков — СВД.

— Сколько на освоение?

— Двое суток!

— Как в войну… — вырвалось у кого-то.

Здесь, воюя девятый год, кое-кто еще не понимал, что идет настоящая, без всяких скидок война…

Потом были долгие тренировки — полигона не было, приходилось кататься по окрестным дорогам, вызывая у встречных водителей настоящую оторопь видом своих машин. Машины были довольно тяжелы в управлении, они просто не были рассчитаны на возросший вес кабины. Дополнительные проблемы вызывал ограниченный обзор из кабины — броня хоть и защищала, но умереть от гранаты или от того, что ты улетел в пропасть — разницы мало. Поэтому — уже на месте внесли кое-какие дополнения — теперь на каждой машине сзади были поставлены по две лампочки, специально чтобы на них ориентировался водитель сзади идущей машины. Пока ты видишь две лампочки — все нормально, как только одну — дело плохо, значит впереди либо поворот, либо что еще. Но в целом — приноровиться при вождении можно было, уж на что плох обзор из советской бронетехники — так и ее водили по перевалам.

Двое суток на вождение — как в войну, потом погрузка. Железнодорожная станция, склады… как там воровали, если кто с головой был, тот миллионером увольнялся — потом мост дружбы, новенький, построенный специально под возросший грузопоток. Как там… ты тоже Саланг солдат? Вот именно. Солдат.

Саланг…

Тоннель, без которого не было бы войны. Тоннель, прорытый советскими специалистами, единственный путь из Советского союза в Афганистан. Тоннель, сам по себе забравший под полтинник жизней — проводка в одну сторону, освещение ни к черту, машины ломаются, вентиляции никакой нет — как то раз двадцать восемь двухсотых безо всякой войны получилось — отравление выхлопными газами, насмерть. Как целая операция. Да и прикрытие на Саланге — тоже не дремлет, хоть и самая граница с СССР — а бандам как медом намазано. Понятное дело — здесь машины как в тире расстреливай.

Танки, зенитные установки. УАЗ военной комендатуры — это что-то вроде начальства над тоннелем, охреневший от злобных бронированных морд вроде бы привычных машин пожилой капитан.

Только отошли от Саланга — духи куснули, проверили на прочность. Снайперы… горный серпантин и снайперы, проклятый БУР, бьющий на тысячу метров, тяжелая пулеметная пуля. Раньше такой за глаза достаточно было… шедший третьим в колонне ефрейтор Сидорук отлично помнил свой первый рейс. Рядом лейтенантик молодой сел, земеля почти что, один из Гомеля, второй из Бреста. Когда шли — лейтенантик этот трепался, шутил — мол кому суждено быть повешенным, тот… Вот — рассудила судьба, жестоко и без права аппеляции. Как Саланг прошли — сразу почти… в висок. Потом — долго есть не мог тушенку, наизнанку выворачивало. А тут — долбануло по крыше как молотком… сжался судорожно, а руль крутить надо. Потом, как притормозили на одной из площадок — пощупал эту вмятину, как раз в крышу и пришлось… наваренная плита спасла таки от дурного…

А в двадцати километрах от Джебаль-Уссараджа, в зоне охоты, колонну поджидала крупная банда. Нет не конкретно эту — просто колонну. Бандгруппа Нурутдин-хана вышла на охоту…

Нурутдин-хан был бывшим баем, то есть землевладельцем. Не по своей воле ушел в бандиты, с властью он почти что уговорился. Так получалось, что в некоторых уездах уговаривались… да и жили себе, как раньше жили. Были феодалы, которые ухитрялись собственные земли как земли госхозов [22] в Афганистане не было ни колхозов, ни совхозов — а были госхозы. провести, самих их председателями госхозов выбирали, технику бесплатно давали — так и жили. Так и он… почти договорился с руководителем местной уездной пятерки о правилах совместного сосуществования — как вдруг верные люди донесли его, что руководитель уездного Царандоя узнал, кто убил Джавада, активиста и всю его семью, что это не душманы сделали, а местные, его люди, нукеры, по его приказу. Отдал приказание убить царандоевца — да поздно было, едва самому удалось уйти. У царандоевцев тоже советники из шурави появились, договариваться с ними сложно стало. Очень сложно…