Александр Афанасьев - Наступление ч. 3 (СИ)

Люди, которые попали под действие пояса были изуродованы настолько, что представляли собой изломанные манекены, залитые кровью… такое они видели лишь однажды, когда русские применили какие-то спецбоеприпасы высокой точности, и они потом подошли к позиции ДШК, атакованной ракетой с вертолета — зрелище было просто ужасное, душманы были настолько изуродованы какими-то короткими стальными стрелками, что казались провернутыми через мясорубку. Так и тут… кровь, гарь, выбитые стекла, иссеченные стены и мясо… мясо… мясо…

— Аллах… — потрясенно выдохнул кто-то, и никто его не одернул, несмотря на то, что все они были коммунисты.

Министр обороны все понял первым. К кому шел смертник и зачем он шел. Времени больше не было — совсем.

— Возвращайтесь по частям! — приказал он — собирайте офицеров, коммунистов. Части — в боевую готовность, получить боекомплект, заправить технику. Быть готовыми к выдвижению по моему сигналу.

— Как же мы здесь пройдем… — сказал кто-то

— Это не первая кровь, которую вы видите. И не последняя…

Командир четыреста сорок четвертого батальона "коммандос" возвращался в часть на своей обычной машине — на белой Ниве, которая считалась в Афганистане чуть ли не престижнее УАЗа. Все дело в том, что УАЗ можно было получить по распределению, лон полагался по штату командному составу — а вот Ниву надо было доставать, шурави давали Ниву только тем, кого желали отметить, при равной проходимости в горах с УАЗом она была намного комфортнее, почти как Волга, машина партийных чиновников…

Комполка ехал в машине один — это если не считать водителя, который в расчет вообще в таких случаях не берется, одушевленное приложение к машине. На лобовом стекле машины был пропуск, позволяющий ездить во время комендантского часа, Кабул сегодня не обстреливали, а почти пустые улицы позволяли ехать быстро. Только темные стальные черепахи бронетранспортеров и фигуры людей с автоматами около них — защитники революции — напоминали о том, что в Кабуле не начало двадцатого века, а его конец и в городе неладно. Но полковник думал не об этом… он думал о том, что сказал ему Танай.

Если бы не было русских — он бы не поверил. Подумал бы, что это очередная авантюра Таная, причем опасная, чреватая партийным авантюра, попытка захвата власти в стране через государственный переворот. Господи… сколько Афганистан пережил этих переворотов за последнее время. Ведь полковник начал служить еще при Дауде, который отнял престол у двоюродного брата, потом Тараки, Амин, Кармаль. Ни один правитель Афганистана за последнее время не умер собственной смертью, кроме разве что Кармаля, который то ли лежит в больнице в Москве, то ли арестован. Неужели опять… получается это будет… шестой правитель, и только один пришел к власти мирно. За что Афганистану такое?

Когда его вызвали к Танаю — он думал что это — по результатам последних операций в западных районах Афганистана. Вместо этого — в кабинете Таная были шурави, старшим из них был генерал, который был старшим военным советником в третьем армейском корпусе, он болел желтухой и у него от этого были желтые, больные глаза. Русский генерал завел с ним разговор о том, что происходит в стране, в Политбюро, он думал что это — провокация, отвечал сдержанно и даже в чем-то враждебно — но потом постепенно поверил русскому генералу. Если это и провокация — то чертовски хорошая, жизненная провокация.

Наджибулла и те люди, которые стоят за ним хотят устроить очередную резню и уничтожить тех, кто состоял или состоит в партии Хальк, чтобы установить решим единоличной диктатуры. В основном тех, кого не расстреляли за дела Амина — приговорили на восемь-десять лет, сейчас они начнут выходить и партия начнет возрождаться. Чтобы упредить фракционность — Наджиб решил устроить "Варфоломеевскую ночь", избиение халькистских кадров в партии. Кого-то уничтожить, кого-то приговорить к расстрелу, кого-то посадить в тюрьму.

Полковник не поверил бы — если бы не знал Наджиба и его характер, его скрытность и коварность. Об этом говорят все в партии — только шепотом. А шурави, получается — все надоело.

На самом деле — суть заговора была совсем другой — но генерал Куракин играл тонкую игру. Он знал, что из всех тех, кого он пригласил побеседовать в кабинет министра — хоть один, но пойдет к президенту и донесет об этом разговоре. Президент, сам поднаторевший в бюрократических интригах, собаку на них съевший, сразу поймет, что он надоел русским — но не догадается, что его истинный план с замирением за счет сдачи страны американцам — уже известен советской разведке. То, что русские интригуют против него в армии и собирают заговор генералов — подвигнет его и его людей на преждевременное выступление. Они выступят — и проиграют. Лавина — это не всегда разрушение, нужно просто направить ее в нужную сторону — чем и занимался сейчас генерал Куракин.

И что теперь делать?

Подумав, он все же решил выступить на стороне министра — но только, как он оговорил — если в партии начнутся чистки. Только тогда он и его солдаты, как члены партии возвысят голос против беззакония и беспорядков, кем бы они не чинились. Пусть даже и президентом страны, генеральным секретарем ЦК НДПА. Перед законом — все равны.

Вот только возвысить свой голос — полковнику уже не было суждено. Ни против чего.

— Шайтан… выругался солдат-водитель, сворачивая на обочину рядом со стоящим бронетранспортером — они что, не видят, чья эта машина?

Луч фары высветил приближающихся к Ниве солдат, полковник увидел, что они держат автоматы в руках и на них надеты ПБС, и сразу все понял.

— Уз [80] двигайся, быстрее (пушту) ! Уз! — крикнул он водителю, выхватывая Стечкин

Но было поздно — два автомата в руках бойцов специальной группы Президентской гвардии, подчиненной брату Президента изрыгнули огонь, пригвоздив к сидениям и водителя и пассажира белой Нивы.

Держа оружие наизготовку, двое убийц подошли к Ниве, один открыл дверь, пощупал пульс на шее…

— Готов.

Ниву откатили с дороги, трупы сбросили в кювет. Скоро это не будет иметь уже никакого значения.

Бой начался под утро, казалось, что президент страны… о Аллах, до чего же доходит, что президент поднимает мятеж в собственной стране [81] Это — не первый. За два года до этого мятеж в собственной стране устроил президент Южного Йемена. … делает все, чтобы его грозный противник, министр обороны страны Шах Наваз Танай бежал из министерства обороны — куда угодно, на север, на юг, к шурави. Это не имело значения — только… к примеру в Чехии президент страны мог отправиться изгнание и продолжать борьбу с территории чужой страны. В Афганистане все и всегда ставят на победителя, здесь нет никаких светских, гражданских убеждений, кто победил тот и прав. Того и поддержат, за того проголосуют, тому вверят страну и будут сегодня с жаром говорить одно, хотя еще вчера говорили совсем другое. Если Шах Наваз сбежит, он признает себя побежденным и его сторонники скопом переметнутся на сторону президента, став самыми верными из его сторонников, потому что однажды предавший служит вернее всего, искупая предательство. Шах Наваз не поддался бы искушению сбежать даже в Баграм, он бы остался в здании министерства и устроил бы бой в городе — если бы не шурави. Шурави сказали ему, что он может опираться на третий корпус, что он нужен в третьем корпусе, а с изменником Наджибом, продавшимся американцам и пакистанцам они разберутся сами. Наш Наваз не знал, что должен делать третий корпус — но он знал, что это действительно грозная сила, и знал, что там в Кандагаре сидят советские десантники. Знал он и то, что старший военный советник корпуса, создал в втайне ото всех отдельный оперативный штаб высокого уровня, с аппаратурой, позволяющей напрямую выходить на Москву.