Андрей Ерпылев - Слуга царю...

Под распахнувшимся пиджаком полковника на рубашке напротив сердца проступили два алых пятнышка. Почему так мало крови? Внутреннее кровоизлияние? Может, все-таки контрольный выстрел?..

Маргарита подумала и опустила дымящийся вальтер: хватит с него и двух «маслин»…

Полковник шевельнулся, и баронесса вновь вскинула оружие, лишь в последний момент задержав палец на спусковом крючке: мертвец просто-напросто сполз спиной по скользкому атласному покрывалу и рухнул ничком, открыв взгляду два почти слившихся рваных отверстия на спине…

В дверь загрохотали чем-то твердым с такой силой, что ее массивные створки затряслись, словно сделанные из фанеры.

— Анна, откройте дверь! Что с вами!? —донесся с лестницы встревоженный голос Чебрикова. — Кто стрелял?!

— Успокойтесь, граф! — крикнула в ответ Маргарита, опуская пистолет и направляясь к двери. — Все уже в порядке. Сейчас я открою…

Не похожий ни на что звук заставил ее обернуться, но парализовавший волю ужас уже не позволил поднять пистолет…

Первым, что бросилось в глаза спустившемуся в гостиную Чебрикову, был его верный «Дюрандаль», освобожденный от обматывающей его ткани и водруженный на середину большого круглого стола, прямо на дорогую скатерть.

— Вот, — смущенно улыбнулся Берестов, вытирающий руки какой-то тряпкой. — Привел в порядок твой меч-кладенец, Петр Андреич… А то Володька-то всю поклажу прямо на газон покидал второпях… Заржавеет еще… Пока ждал, делать все равно было нечего…

Горничная стояла рядом с ним и, по привычке спрятав руки под передник, восхищенно разглядывала и меч, и его хозяина.

— Это настоящий? — выпалила девушка. — Как у рыцарей?

— Да как вам сказать, мадемуазель… — улыбнулся ротмистр. — Вроде того…

— Какая прелесть! — взвизгнула горничная. — А потрогать его можно?

— Можно, — последовало великодушное разрешение. — Только не порежьтесь: он острый.

— Я осторожно…

Пока Чебриков объяснял романтической прислуге устройство так поразившего ее орудия благородного убийства, Сергей Владимирович деликатно делал вид, что увлечен разглядыванием картин, развешанных по стенам: он, естественно, понял причину столь долгого отсутствия товарища…

А потом затеяли пить чай, и горничная направилась наверх позвать госпожу…

Неожиданный грохот четырех выстрелов подряд, слегка приглушенный расстоянием, и не то последовавший за ними, не то опередивший их визг девушки вырвали ротмистра из удобного кресла и кинули вверх по лестнице, заставляя прыгать через две ступеньки. Уже на середине он с удивлением ощутил, что правая ладонь привычно сжимает рукоять меча…

Отпихнув в сторону горничную, едва стоявшую на ногах от ужаса, Петр Андреевич яростно замолотил в полированные доски рукоятью меча, не обращая внимания на летящие во все стороны щепки.

— Анна, откройте дверь! Что с вами!? — закричал он вне себя от волнения. — Кто стрелял?!

— Успокойтесь, граф! — донесся спокойный голос баронессы. — Все уже в порядке. Сейчас я открою…

И тут же за этими словами — дикий вопль, переходящий в задушенный хрип и какое-то бульканье.

Понимая, что счет пошел на секунды, Чебриков хладнокровно отступил на шаг от двери и несколько раз наотмашь рубанул податливое дерево,.

Открывшееся перед ним зрелище ужаснуло бы любого на его месте, но, понимая, что здесь уже ничего нельзя сделать, граф ринулся по кровавому следу к стене, на которой, полыхая всеми оттенками синего спектра, стремительно сужалось знакомое яркое пятно, и, сжавшись в комок, ринулся вперед, в лазурную бездну…

Солнце уже почти касалось иглы Петропавловского шпиля, когда всем стало ясно, что драма практически завершена и изменить результат вряд ли кому удастся.

Среди полностью взятого под контроль восставших Санкт-Петербурга крошечным островком сопротивления оставался лишь комплекс зданий Зимнего дворца и Дворцовая площадь, окруженная превосходящими по численности и вооружению войсками. В кольце оставались верные властям дворцовая охрана, несколько сотен полицейских близлежащих участков, малопонятные вооруженные формирования, вынырнувшие, словно из-под земли сразу после памятного всем покушения, и, конечно, Гвардейский Флотский экипаж, успевший не только полностью вооружиться и экипироваться, но и значительно укрепить нижние этажи дворцового комплекса, превратив его в солидное фортификационное сооружение. «Лоялисты» располагали, таким образом, где-то пятью тысячами вооруженных до зубов бойцов, готовых дорого продать свои жизни. Демонстрируя серьезность их намерений, то тут то там на площади вокруг Александрийского столпа чернело несколько неподвижных танков, обложенных мешками с песком и вывернутыми из мостовой плитами…

На переговоры с восставшими осажденные не шли, парируя все их предложения сложить оружие без кровопролития взамен на жизнь, свободу и неприкосновенность имущества встречными предложениями сдаться на милость защитников закона и власти. Противостояние катастрофически сползало в цейтнот, становясь нарывом, грозящим в любой момент прорваться кровавым потоком.

Будь перед ним в подобных условиях не свои же, русские, люди, отстаивающие с оружием в руках свои убеждения, пусть и не разделяемые остальными, а чужестранцы, Бежецкий уже давно скрепя сердце отдал бы команду на артподготовку, благо средств для успешного превращения плацдарма в руины было предостаточно. Уже через несколько минут крупнокалиберные снаряды батарей Вяземского и орудий «Авроры» перепахали бы весь невеликий пятачок, сея разрушение и смерть среди защитников дворца…

Но во дворце и вокруг него были соотечественники, ни в чем не повинные и достойные уважения в своем упорстве, с которым они обороняли свою честь и, тем самым, горстку подлецов. Кому, какие Александру, было лучше известно, к чему приведут потуги «демократов» и «реформаторов», останься они недовыкорчеванным сорняком посреди пшеничного поля. Те же, кто сейчас, глядя смерти в лицо, припал к прицелам на той стороне, через год, много через два горько зарыдают на развалинах того, что еще недавно являлось могучей Империей, мировым лидером, повторяя шаг в шаг путь другого, не менее славного воинства, другой России… Обречь их, не понимающих всего трагизма ситуации, на смерть Александр не мог, поэтому снова и снова посылал к осажденным во дворце парламентеров с белыми флагами в руках, снова и снова возвращавшихся ни с чем…

Собственно говоря, Бежецкий предполагал, что и среди сторонников мало кто верит в истинность его намерений до конца, считая либо бесшабашным смельчаком, либо скрытым честолюбцем — этаким Наполеоном Бонапартом образца 2003 года. Кое-кто из гвардейцев еще в Арсенале отпускал шуточки относительно свершившегося почти что ровно двести лет назад переворота 18 брюмера, похоже, намекая на то, что в каждой шутке есть доля шутки… Какие еще мысли роились в головах опьяненных победой гвардейцев, Александр не знал, и это беспокоило его больше всего.