Гарри Гаррисон - В логове льва

Когда одобрительный ропот утих, Фокс снова взял слово:

— Господин президент, не сможете ли вы в свете этих вдохновляющих новостей уделить пару минут для встречи с делегацией?

— Какой делегацией? Мы ни с кем не уговаривались о встрече…

— Они прибыли нынче утром на рассвете. Мне выпала честь разделить с ними завтрак. Это президент Ирландии Джеремия О'Донован Росса. С ним вице-президент Айзек Батт, а сопровождает их генерал Томас Мигер. Говорят, дело довольно спешное, и выражают надежду, что вы найдете для них несколько минут. Они — как бы это выразиться? — чрезвычайно расстроены. Думаю, было бы благоразумнее, если бы вы смогли выкроить время для встречи с ними сейчас же.

— Как, вы говорите, что Том Мигер находится здесь?! В последний раз, когда я о нем слыхал, он нес службу в Форт-Брэгге.

— Уже нет. Несколько месяцев назад ему предоставили отпуск в Ирландию на неопределенный срок, где он стал советником в ирландской армии.

— Время поджимает, господин президент… — подал голос Пирс, снова поглядев на часы.

— Искренне надеюсь, не настолько поджимает, — ледяным тоном отрубил Шерман, — чтобы мы не смогли увидеться с всенародно избранным президентом Ирландии, а заодно и со старым товарищем, не только одерживавшим победы в Ирландии, но и долго сражавшимся за нашу страну, не жалея собственной жизни.

— Да, конечно, мы должны их повидать, — решил Линкольн. — Пожалуйста, пригласите их.

— Нам выйти? — осведомился Грант.

— Нет, раз Мигер здесь, дело наверняка связано с военными материями.

Когда трое гостей вошли, Линкольн, шагнув им навстречу, пожал руку Россе и с теплотой в голосе произнес:

— Мы не виделись с момента вашего официального вступления на пост в Дублине. Надо сказать, редкостное и достопамятное событие.

— Мне его тоже не забыть, господин президент, ибо вы говорите сущую правду — до самого смертного часа я буду вспоминать события того восхитительного дня. То был первый день весны, если припоминаете, суливший нам замечательное будущее. И эти посулы и впрямь осуществились. Но, как вам ведомо, возникло и множество проблем. Немало воды утекло со дня того благословенного события. Впрочем, приношу извинения, сэр, я несколько увлекся. Вы помните вице-президента Батта?

— Конечно. Я ни капельки не покривлю душой, мистер Батт, сказав, что на вашу долю — и на долю президента — выпал самый тяжкий и ответственный труд,

— промолвил Линкольн, пожимая руку вице-президенту. — Я что ни день дивлюсь, читая блистательные отчеты о том, как вы объединяете и обновляете Ирландию.

— Задача и впрямь немалая, но она оправдывает все затраченные на нее силы без остатка, — откликнулся Росса. Но тут же лицо его омрачилось. — Задачу сию чрезвычайно осложняют непрестанные покушения врага извне. Видит Господь, и у меня, и у народа Ирландии довольно черных воспоминаний. Наша история и впрямь была нескончаемой и мрачной с того самого дня, когда английские войска ступили на нашу бедную землю. Ныне же я совершенно уверен, что высказываюсь от имени всех и каждого жителя нашей страны, когда возглашаю: кто старое помянет — тому глаз вон! Довольно горьких воспоминаний и замшелых преступлений. Мы, ирландцы, чересчур склонны жить прошлым, и ныне самое время покончить с подобным обычаем. Прошлое ушло и не воротится. Надлежит повернуться к нему спиной, вместо того обратив лица к сияющему солнцу грядущего…

— Но они нам не дают! — перебил Айзек Батт.

Эмоции переполняли его. — Недавний налет на Кингс-таун — сущий булавочный укол в череде горших бед. Что ни день, что ни час — творится подобное. То и дело войска высаживаются в отдаленных ирландских портах, где невинных ирландцев убивают, а их крохотные суденышки — единственное их достояние — предают огню. Да и корабли останавливают в открытом море, останавливают и обыскивают, а то и конфискуют грузы. Как будто нам в спину вцепился демон, сбросить которого невозможно, будто на нас пало адское проклятие, избавиться от которого нельзя. Война окончательно выиграна — и все же не кончается. Мы и вправду одержимы демоном — британцами!

Невозмутимые интонации генерала Мигера разительно контрастировали с пылким воззванием Батта — и тем убийственней звучали его слова.

— Это еще не самое худшее. Нам доносят насчет того, что в Ливерпуле похищают людей и бросают их за решетку. Подробности нам неведомы, знаем только, что там затевается нечто ужасное. Как вам должно быть известно, в центральных графствах множество ирландских жителей — прилежных тружеников, поселившихся там много лет назад. Но теперь, похоже, британцы усомнились в их верности. Во имя безопасности забирают целые семьи и уводят под вооруженным конвоем. А хуже всего то, что мы не можем ничего узнать об их дальнейшей судьбе. Они будто растворяются в ночи. До нас доходили слухи о каких-то лагерях, но никаких фактов раскопать не удалось. Не отрицаю, среди ливерпульских ирландцев есть наши агенты, но это никоим образом не оправдывает арест и содержание под стражей невинных граждан. Людей признают виновными только лишь за родственные связи. И что же, женщины и дети тоже виноваты? А ведь с ними обращаются точно так же. А еще к нам поступают неподтвержденные донесения, что подобные лагеря строят по всей Англии. Что, и эти тоже для ирландцев? Могу лишь сказать, господин президент, что это чудовищное преступление против гуманизма.

— Если все сказанное вами правда — а у меня нет ни малейших оснований подвергать ваши слова сомнению, — то вынужден с вами согласиться, — утомленно проронил Линкольн, возвращаясь к кушетке и снова усаживаясь. — Но, джентльмены, что же тут поделаешь? Американское правительство может резко осудить эти преступления, как мы уже поступали в прошлом и будем поступать в будущем. Но что же в наших силах помимо этого? Боюсь, я заранее могу предвосхитить ответ Британии. Это всего-навсего вопрос ее внутренней политики, и нечего другим нациям совать свой нос. — Воцарилось угрюмое молчание. Наконец Линкольн обернулся к Мигеру. — Будучи военным, вы должны осознавать, что оружие в подобной ситуации бессильно. Руки у нас связаны, тут уж ничего не сделаешь.

— Ничего? — разочарованный ответом Мигер изо всех сил старался скрыть уныние.

— Ничего, — отрезал Шерман. — Я говорю не от своего имени, а как генерал армии. Война окончена, и на планете воцарился мир. Сейчас британцы изо всех сил стараются спровоцировать нас и в самом деле преуспели в том, что пробудили у нас гнев. Им известно, что после недавней войны нас волнует судьба Ирландии, ведь мы внесли свой вклад в ее освобождение. Но означает ли это, что есть веские основания для новой войны? Честно говоря, не думаю. Британцы постарались представить это внутренним делом — и тут мы, конечно, бессильны. Не забывайте, как раз сегодня мы выступаем с важнейшей инициативой мирных переговоров. Ныне в Брюсселе собрались ведущие нации мира, и остается только пожелать их представителям всяческих успехов. Снова говорить о войне мы сможем лишь после того, как наша миссия закончится крахом. Но этого не желает никто из присутствующих. Однако, с вашего позволения, господин президент, я бы посвятил несколько минут разговору с этими джентльменами и генералом Грантом, чтобы решить, какую реальную помощь мы можем им оказать. Что касается содержания ирландцев в лагерях в Англии — откровенно говоря, официально мы не можем сделать ровным счетом ничего. Но вот по поводу остального — налетов, задержки судов в открытом море, насколько я понимаю, тут американское присутствие могло бы снять часть проблем.