Евгений Белогорский - Во славу Отечкства

Как только пространство перед вагонами было очищено, пулеметчики Диаса вновь открыли свой губительный огонь, но на этот раз с куда более близкого расстояния. Теперь тяжелые пулеметные пули, насквозь пробивали деревянные стены вагонов, убивая и калеча укрывшихся за ними солдат. Американцы пытались отстреливаться, но пулеметчики Диаса в этот день были неуязвимы для пуль. На каждый выстрел в свою сторону они отвечали горячей свинцовой очередью, превращая в щепки деревянную обшивку вагона.

Стрелки хронометра успели отсчитать чуть меньше сорока минут сражения, когда оно вступило в свою завершающую стадию. Под прикрытием пулеметного огня, в атаку на врага устремился отряд гранатометчиков во главе неустрашимым Хуаном Торресом Норьегой. Коренастый усач в огромном расшитом серебром сомбреро, он вел в бой своих солдат, размахивая двумя огромными немецкими маузерами, ведя непрерывную стрельбу по американцам. Твердо, веря, что его пуля еще не отлита, Торрес храбро бежал в передних рядах наступающих мексиканцев, подбадривая солдат личным примером.

Стоит ли говорить, что за таким человеком пеоны бесстрашно бежали в атаку, не обращая никакого внимания на огонь противника. Многие из них погибли, не успев добежать до железнодорожной насыпи, так и застыв белыми рубахами посреди выжженной солнцем травы. Но не меньшее число бойцов все же прорвались к эшелону и принялись забрасывать гранатами окна и двери вагонов. То там, то тут, гулко грохотали разрывы гранат, после чего начинались рукопашные схватки.

Большинство вагонов мексиканцы захватили, только перестреляв их защитников, которые сражались до победного конца. Однако были и такие, которые героической смерти предпочитали сдачу в плен. Как ни странно, но в их числе оказался генерал Макниш и офицеры его штаба. По злой иронии судьбы, в плен его взял простой погонщик скота Мануэль Сота.

Прорвавшись к генеральскому вагону, он бросил внутрь гранату, а затем ворвался в него и сам. Клубы дыма еще не полностью осели, а Мануэль уже стал выбрасывать через проем на руки своих товарищей оглушенных от взрыва американцев. Капитан Хорнер попытался оказать сопротивление пеону, но Мануэль мгновенно прострелил ему голову из пистолета, чем поверг в ужас офицеров и самого генерала Макниша. Подавленные кровавой расправой над капитаном, они не выказывали попыток к сопротивлению, покорно отдав свою судьбу в руки мексиканских революционеров.

Так постепенно, завершилось это сражение у Сьерра-Бланко. Около ста человек сложили оружие и были взяты в плен мексиканцами, чуть более сорока человек сумело скрыться в одном из оврагов, и не были обнаружены противником. Больше всех повезло кавалеристам, которые с момента подрыва эшелона успели выгрузить своих лошадей, но не успели принять участие в бою. Едва только исход сражения стал ясен, капитан Олсен приказал отступать, и обрадованные всадники понеслись в бешеный галоп, спасая свои драгоценные жизни.

Едва только стало известно о новой победе Вильи над американскими войсками, как Америка немедленно взорвалась громкими криками негодования в адрес президента. Многие газеты прямо обвиняли Вильсона в мягкотелости и близорукости в деле защиты родины. Газетчики с пафосом спрашивали, что дороже президенту Вильсону, интересы воюющей Европы или внутреннее спокойствие и целостность его страны. И тут же делали выводы, что первое, поскольку президент отправил за океан свои лучшие части, а против революционного злодея бросил неполную бригаду. При этом мастера пера полностью забывали о двух дивизиях генералов Абрамса и Армстронга, которые уже направлялись в Техас.

Очень раздраженный поднятой газетчиками шумихой, президент Вильсон был вынужден выступить с объяснением в Конгрессе, где он подвергся резким нападкам, как со стороны республиканцев, так и со стороны демократов. В этот день ему пришлось полностью испить горькую чашу непонимания и даже вражды. Все конгрессмены в один голос требовали немедленных действий, которые должны были раз и навсегда покончить с негодяем Вильей замахнувшегося на самое святое, целостность Соединенных штатов.

Уверения Вильсона о том, что против Вильи уже отправлены внушительные силы, были встречены в штыки конгрессменом республиканцем от штата Вайоминг Дэвид Мэйсона. Кем-то хорошо проинформированный, он известил конгрессменов о том, что дивизии Абрамса и Армстронга о которых говорил господин президент, по своим боевым качествам мало, чем отличаются от бригад ранее разбитых Вильей. «Разница заключается только в численности солдат отправленных против Вильи солдат, а так же во времени, за которое он их разобьет» - трагическим голосом произнес Мэйсон.

Напрасно Вильсон пытался заверить конгрессменов, что двух дивизий вполне хватит для наведения полного порядка в Техасе. Слова Мэйсона сделали свое черное дело, и каждый из выступавших стал требовать выделения гораздо больше сил против столь опасного врага как Панчо Вилья. И тут Вильсон совершил непростительную для политика ошибку. Вместо того, что бы клятвенно обещать, что ближайшее время он сделает все мыслимое и немыслимое ради немедленного наказания мексиканского чудовища, он с наивной прямотой заявил, что большего количество войск правительство на данный момент выделить не может.

- Нужно подождать только месяц, за время которого мы сможем сформировать дополнительные соединения и бросим их на Вилью – сказал президент, не подозревая, что подливает масло в огонь. Гул недовольства прошелся по рядам сидящих перед Вильсоном политиков, желавших видеть своего президента более озабоченным судьбой родины.

Первым вскочил Стив Грексон конгрессмен от штата Мэн. Устремив на Вудро негодующий взгляд, он объявил, что Отечество в опасности и призвал к немедленному возвращению из Европы американской армии, чьё присутствие на родине, могло бы твердо гарантировать американскому народу победу над Вильей.

Как только эти слова были произнесены, все ринулись высказывать свое полное одобрение этому предложению, категорически отказываясь слушать голос Вильсона призывавшего не делать этого. В этот день президент получил первое крупное поражение за все время своей политической карьеры. Единственно, что удалось ему сделать, так это перенести слушание вопроса об отзыве армии из Европы на более поздний срок, мотивируя это необходимостью более полного изучения правительством данного предложения. Вечером того же дня, у президента случился гипертонический кризис, который врачи смогли купировать с большим трудом.

Последующие дни не принесли Вильсону спокойствия. Подозревая, что за конфузом в конгрессе стоит Хаус, Вильсон высказал полковнику массу гневных упреков, когда тот явился на доклад к президенту по Техасу, внутреннее положение в котором было далеко не блестящим.