Владимир Лебедев - Царский духовник

Только что закончила молодая царица молиться, только что от икон святых отвела свои глаза, слезами радостными увлажненные, тотчас же увидела она тетку-боярыню.

Омрачилось тогда благостное лицо молодой царицы; вспомнила она, что едва в грех большой не впала, и тут же покаялась старому священнику.

- Отпусти мне прегрешение, отец святой! Только что взыскал меня Господь великою милостью - получила я весть желанную от супруга моего любезного, а перед тем согрешила я! Велела я к себе некую старуху-знахарку позвать, чтобы разгадать сон мой про супруга дорогого. Отпусти мне грех мой, отец Сильвестр!

Зоркими очами глянул старый священник на боярыню, а та побледнела и смутилась и не могла слова вымолвить. Долго смотрел старец на нее, наконец скорбно улыбнулся:

- Эх, боярыня, все-то мы не верим в благость Божию, все-то хотим Его волю неисповедимую узнать. А того мы не постигаем, что пути Божии от нас, грешных, скрыты. Если не дано нам ведать грядущее, тогда никакие знахарки не помогут. Ты, боярыня, уже года долгие прожила; знаю я, что благочестива ты и к службе Божией усердна. Отгони же от себя соблазны всякие и не греши недомыслием своим. Надо бы на тебя епитимью тяжкую наложить, да авось, ты сама образумишься.

Отвернулся старый Сильвестр от боярыни и к молодой царице подошел:

- Ты, юная царица, разумница и молельщица усердная! Не слушай наговоров пустых и грез сонных не страшись.

Поклонилась молодая царица старцу-наставнику, а на старую боярыню даже и не взглянула. Приметила это тетка царицына и запечалилась; шевельнулось в сердце ее чувство недоброе к строгому старцу, но скрыла его боярыня - низко поклонилась и вышла из горницы.

- Отец Сильвестр, - молвила тогда молодая царица, - хочу я Господа поблагодарить за милость Его великую. Возьми у меня кошель денег серебряных и раздай беднякам неимущим да увечным. Пусть славят имя Божие, пусть молятся за царя молодого, за супруга моего любезного.

Отперла царица Анастасия Романовна большой ларец резной, вынула оттуда тяжелый кошель с серебром и отдала его старому священнику.

Благословил старец молодую царицу и вышел из горницы радостный.

После первой битвы под стенами казанскими полки царские тесным кругом обложили город басурманский. Разбиты были шатры бесчисленные, а кроме того повелел молодой царь поставить среди стана воинского три церкви - тоже в шатрах больших: во имя Архистратига Михаила, великомученицы Екатерины и преподобного Сергия. В тех церквах походных каждый день служба шла, и стекались к ним ратники полков московских.

На первых порах после удачи начальной послал Господь испытание тяжелое молодому вождю царственному и его воинству.

Кратко, но выразительно говорит об этом летописец: “Ночь была спокойна. На другой день сделалась необыкновенно сильная буря; сорвала царский и многие шатры; потопила суда, нагруженные запасами, и привела войско в ужас. Думали, что всему конец; что осады не будет; что мы, не имея хлеба, должны удалиться со стыдом. Не так думал Иоанн: послал в Свияжск, в Москву за съестными припасами, за теплою одеждою для воинов, за серебром и готовился зимовать под Казанью”.

После многих схваток кровопролитных успел доблестный воевода князь Воротынский поставить перед стенами казанскими туры и землею их насыпать; старанием воеводы храброго воздвигся вал крепкий между Арским полем и Буланом, и могли с того вала ратники московские отражать врага пальбою дружною.

Нелегко далась такая удача полкам царским: до самой ночи кипела битва кровавая, и до самого утра выходили из Казани ватагами дерзкими татары и бросались резаться с нашими. Царь Иоанн Васильевич не смыкал глаз, молился в церкви и то и дело посылал гонцов к месту боя. Уже на рассвете отступили казанцы, много убыло у них храбрых витязей: был убит князь Ислам-Нарыков, был в куски изрублен Сюнчелей, могучий богатырь татарский. Наши тоже лишились витязя доблестного - Леонтия Шушерина. По всем полкам славился он своей силою да удалью; не было ему равного в бою рукопашном, и, только издали приметив его доспехи блестящие, смущались казанцы и в бегство пускались. Он-то и вышел против богатыря татарского, против страшного Сюнчелея. Ни один другому не уступал в доблести; только, видно, хлебородные нивы земли русской лучше вскормили удальца Леонтия, чем степи ордынские - могучего Сюнчелея. Вышли они один на один: храбрый Шушерин - с боевым шестопером в могучей руке, а удалец Сюнчелей - с кривым мечом татарским. Увертлив был татарский богатырь, и первый он Леонтия поранил, разрубив ему глубоко плечо левое; но не сдался русский витязь - широко размахнулся он и поразил татарина прямо в грудь. Зашатался, забился на коне Сюнчелей, почуяв, что насмерть ранен; а все же хотелось ему еще раз врага уязвить… Выхватил он нож острый и длинный и метнул в Шушерина. Вонзилось острие храброму витязю в левый бок, там, где кончался доспех верхний. Почуял и московский витязь, что не жить ему уже на белом свете, и гневом закипел против врага лукавого. Стал он его рубить да крошить нещадно, так что не только всадника иссек, а также и коня его, почитай, надвое перерубил. Осилив врага, поскакал Леонтий Шушерин из последних сил в самую густую толпу татарскую и еще с десяток казанцев убил; а потом рухнул он с коня и Богу душу отдал. Не оставили тело его товарищи на поругание татарам: дружно ударили и прогнали казанцев, а мертвого витязя отнесли в стан, где вечером отпели его иереи и земле предали по обряду православному.

Двадцать седьмого августа воевода боярин Михайла Яковлевич Морозов, по повелению царскому, подкатил к турам снаряд огнестрельный и установил его. Тотчас же открылась из-за вала нововозведенного пальба жестокая, и полетели ядра чугунные в стены Казани басурманской. Кроме пушек, изрыгали огонь на татар и малые окопы, прорытые около большого вала: из этих окопов стреляли из пищалей ручных пищальники царские и немало вреда приносили казанцам.

В этот день попал в полон к московским воинам храбрый витязь казанский, по имени Улан-Карамыш. Славился тот витязь казанский Улан силою и удальством: налетел он со своей дружиною прямо на большой полк князя Мстиславского - да там его хорошо встретили… Врезался Улан-Карамыш прямо в середину полков московских и многих храбрых воинов погубил… Когда же ударили на него и с коня сбили, увидели воины московские, что был ранен мурза Карамыш два раза стрелою. Сняли его с коня, подхватили под руки и повели прямо к царю.

Недолго пришлось татарскому витязю дожидаться: горел нетерпением царь узнать, что в бою свершилось. Тотчас же велел он привести пред себя витязя татарского и стал его допрашивать: