Константин Мзареулов - Танки решают все!

— Филимонов, бей шрапнелью и осколочными по танкеткам и пушкам. Самоходы мои будут… — приказал Часов и добавил по ТПУ: — Андрюха, болванками по самоходам. Серега, короткую.

Боеприпасов оставалось в обрез, а первые два выстрела, как назло, цели не достигли. Противник тоже открыл огонь, один снаряд даже попал в лоб часовенской машины. Сталь загрохотала об сталь, от внутренних стенок брызнули мелкие осколки, поранившие танкистов, но сквозной пробоины не получилось.

Последнюю самоходку Коротков подстрелил буквально предпоследним кумулятивным снарядом. С облегчением выдохнув, Алексей собрался перенести огонь на батарею буксируемых пушек, но над позициями артиллеристов густо рвалась шрапнель Филимонова, так что расчеты даже не успели подготовить свои орудия к стрельбе. Одна танкетка горела, остальные же бесследно исчезли. Вдобавок со стороны леса, развернувшись в линию машин, уже спешил батальон Черкесиани, а за танками бежала цепь автоматчиков.

Румынские пехотинцы, сломав строй, разбегались; недружно стреляя из винтовок и пулеметов. Кавалеристы торопливо спешивались, готовясь принять бой. Однако стремительное приближение советских танков сорвало грамотную, но запоздалую попытку румынских командиров организовать отпор. Танковые снаряды точно ложились в плотных порядках суетившегося противника, причиняя немалые потери. Поняв свою беззащитность перед стальными громадинами «мамонтов», румыны привычно приняли правильное решение и побежали.

Сазонов и Литвин доложили, что подходят к Сартане, встречая лишь слабое сопротивление разрозненных групп противника. Согласно их рапортам, в процессе боя удалось подбить два легких танка, броневик и самоходку, огнем танковых пушек были уничтожены также несколько дзотов и батарея легких полевых орудий.

Не удержавшись, Алексей высунулся по пояс из башни. Над головой ослепительно сверкали подсвеченные снаружи облака, вокруг расстилался разрисованный следами гусениц снег, а позади изломанные цепи стрелковых рот волнами накатывались на горящую деревенскую окраину.

Он повел свой маленький отряд вперед мимо подбитых STUGов и разгромленной батареи. Повсюду метались потерявшие седоков лошади. Танки 2-го батальона успели уйти дальше на восток, преследуя бегущих, но Часов приказал Черкесиани возвращаться — не следовало увлекаться погоней. Мотострелки сгоняли в общую толпу пленных. Смекалистый Негуляев прибрал к рукам телегу, в которую солдаты охапками складывали брошенное врагом оружие.

— Ту повозку с провиантом прихватите, — покрикивал бывший штабс-капитан. — Старшина Султанбаев, найди Рябченку, сдашь ему трофеи.

Приказав Горшину остановиться, Часов спустился на вялый неглубокий снег. Озеров уже спешил к командиру полка, на бегу поднося руку к ушанке.

— Отставить рапорт, — весело разрешил подполковник. — Вижу, что отлично поработали. Собери народ повзводно и будь готов — сейчас пойдем на Сартану.

Он повторил приказ прикатившему на танке Васико. По разочарованным лицам было понятно рвение обоих командиров развивать удачно начатую атаку, но задача перед полком стояла совсем иная.

Кедр и Сосна докладывали, что «лесорубы» ворвались и Сартану и быстро продвигаются, ломая сопротивление деревенского гарнизона. Оставив взвод Герасимова и батарею Раппопорта в прикрытии на случай вражеской контратаки, Алексей остальными подразделениями ударил навстречу главным силам полка. Обнаружив, что Сартана со всех сторон окружена танками, и сообразив, что помощи ждать не приходится, а прорваться будет практически немыслимо, румынский полковник приказал поднимать белые флаги.

Приехавшие в освобожденную деревню командарм и комкор застали Часова за дележом трофеев. На улицах Сартаны были взяты целенькими две самоходные пушки STUG III и восьмиколесный броневик с автоматической пушкой в башенке. К тому же одна из трех подбитых в поле самоходок имела лишь незначительные повреждения ходовой части, и Авербух заверял, что быстро вернет машину в строй.

— На хрена тебе эти фрицевские железки? — искренне удивился Серафимов.

— Сильная пушка, — сообщил Алексей. — К тому же у меня несколько экипажей без машин. А во время прорывов очень полезно иметь в авангарде немецкую технику. Сбивает противника с толку, помогает обеспечить внезапность.

Расхохотавшись, комкор вспомнил, как прошлой зимой его дивизия захватила немецкий склад вещевого имущества. Два батальона, переодетые во вражеские шинели, под губную гармошку входили без боя в опорные пункты противника и внезапными атаками громили захваченные врасплох гарнизоны.

Выслушав поучительную историю со снисходительной ухмылкой, Павлов сделал строгое лицо и сурово произнес:

— На тебя, танкист, пехота жалуется.

— Так ведь по-честному поделили, товарищ генерал… — Леха изобразил на лице обиду.

Отвечал он, конечно, не вполне искренне: в Саргане были захвачены богатейшие склады, и дорвавшиеся до трофеев Рябченко, Стекольников, а также примкнувший к ним Негуляев разграбили добычу почти подчистую. В грузовики и бронетранспортеры танкового полка удалось разместить много разной провизии. Не все же пехоте трофеи загребать. От смерти солдата спасает меткий глаз, а от голода — длинные руки.

Точно угадав момент, подошел Низкохат, позвавший старших командиров в дом, где еще недавно размещался штаб румынского полка. Сопровождавший генералов начальник армейской разведки потребовал переправить всех пленных офицеров для допроса в его контору.

— Уже допрашиваем, — сообщил Низкохат.

Служил в его взводе старший сержант Наум Урсу из Кишинева, большевик с дореволюционным стажем, который большую часть из своих сорока лет провел в бессарабском подполье, а после возвращения Молдавии инспектором милиции. Гитлера и Антонеску он ненавидел, по-румынски говорил не хуже, чем по-русски, и очень любил допрашивать пленных врагов. Самым ценным пленником этого дня оказался полковник Себастьян Скерлатеску, командир 32-го полка пехотной дивизии. Глаза полковника из разведки хищно засверкали при виде карт и шифротаблиц. Строевых командиров больше интересовали сведения о намерениях неприятеля.

Скерлатеску оказался человеком понятливым и словоохотливым. Первым делом он рассказал о приказе командующего 4-й армии генерала Якобичи. Согласно замыслу знатного румынского стратега, главные силы армии стягивались вокруг мелитопольского плацдарма. В настоящее время по периметру города стояли отдельные части 11-й пехотной и 5-й кавалерийской дивизий. Вечером и ночью должны были подойти остальные полки. Сюда же направляются войска 18-й пехотной дивизии, которая дислоцировалась в районе Тельманове — Гранитное — Таврический, а также 8-я кавдивизия, до сих пор державшая оборону вдоль Миуса.