Владимир Поселягин - Я-истребитель

– Ну это когда два истребителя одновременно атакуют по боковым векторам. Вот я и назвал их «ножницы», – выкрутился я.

– Понятно. Ладно, идите разведотдел, там все сдашь, и доложишься, а мы пока твоей легендой займемся, – сказал лейтенант.

Маузер я оставил в машине, по совету майора, слишком ценная вещь, для простого сержанта, так что любой командир мог меня обидеть отобрав, мол у меня и так есть ТТ. Очки тоже оставил, на всякий случай.

«Политрук» уже скрылся в дверях, как к ним подошли мы с майором.

Не успели мы войти в фойе, как какой-то командир заорал на меня.

– Кто такой, почему в такой виде?

Повернувшись я увидел подполковника, который привлекая к себе внимание блеском сапог, выпучив глаза возмущенно смотрел на меня. Вид я имел действительно не презентабельный, а что вы хотите, поползай по немецким тылам, сам похожим станешь. Мне ничего не оставалось, как только вытянуться по стойке смирно. Никитин открыл было рот, но тут меня спасли, и кто? Сам Павлов.

– Где этот герой, что пятерых сбил? – услышал я гулкий голос за спиной, от входной двери.

Обернувшись, я увидел генерала-армии, который с интересом смотрел на нас. Позади него толпилась его свита из семи человек.

– Сержант Суворов, – представился я. Вряд ли он ждал ответа лично от меня. Вопрос он задал всем, но ответил я.

– Так это твоя работа? – он сделал неопределенный жест вверх рукой.

– Да, товарищ генерал. Я летел с особо важными разведданными, но повстречался с немцами, пришлось принять бой.

– Пришлось принять бой? – с недоумением спросил Павлов. После чего усмехнувшись, сказал:

– Все бы летчики так воевали. Молодец, будешь представлен к награде и повышению в звании. Миронов проследи, – обернувшись сказал он стоящему за ним полковнику, тот кивнул и что-то записал.

– Служу трудовому народу, – выкрутился я, заметив движение брови майора.

– Что за разведданные, – сразу приняв деловой вид спросил он. Я отдал портфель и быстро рассказал как они попали мне в руки, не упустив ничего, добавив в конце:

– За них сотня наших бойцов и командиров голову сложила. Там план наступления немцев, документы убитого немецкого генерала и рапорт капитана Климова, и товарищ генерал …

– Да говорите.

– Двадцать пятого июня, бойцами сержанта Слуцкого, был обнаружен тяжелораненый красноармеец. Прежде чем он скончался, успел рассказать кто он и откуда. Боец был из Брестской крепости, они еще держаться. Из восьми тысячи бойцов в живых осталось около семисот, не хватает воды, их отрезали от реки, им приходиться пить мочу. Нет медикаментов, и практически закончились боеприпасы, но они держаться и ждут. Помощи ждут. Бойца отправил майор Гаврилов. Это все что я знаю.

Выслушав меня с каменным лицом, Павлов со своей свитой и местным начальством скрылись в одном из кабинетов, а ко мне подошел неприметный батальонный комиссар, с такими же повадками как и у Никифорова, и приказал следовать за собой.

– Савельич, это мой пилот, – как к старому знакомому обратился Никитин.

Чуть усмехнувшись, комиссар, поздоровался с Никитиным, попросил пройти к нему в кабинет чтобы снять показания о пребывании в тылу немцев.

Заметив, как я поморщился, когда садился на стул, хозяин кабинета спросил:

– Что ранен?

Я кивнув, ответил:

– Вчера еще, осколком гранаты спину посекло.

Сняв трубку телефона, майор сказал:

– Спелов у себя? Давай его ко мне в кабинет.

Положив трубку, он спросил у Никитина, который присел на свободный стул.

– Значит твой пилот? Связной? Угу! И пять немцев свалил. Угу. Ты кому лапшу на уши вешаешь? Так, сержант, ну-ка выйди.

О чем они разговаривали я не слышал, но когда подошел военврач с медицинской сумкой и постучал, они уже мирно пили чай.

– Проходите. Вот Игорь, у парня осколочные ранения посмотри что там.

Медик долго ковырялся и рассматривал мою «ссадину», но после того как смазал чем-то и заново перебинтовал, сказал:

– Его нужно на пару дней под наблюдение врача, как бы заражения не было, – после чего собравшись вышел.

– Ничего наша Мариночка хороший врач, опытный, вылечит, – сказал Никитин.

– А теперь, хм, сержант, давай излагай свою эпопею, – приказал бригадный комиссар Трусаков.

Поймав разрешающий взгляд майора я стал излагать. Как вылетел на поиски сбитого самолета и как я сам оказался сбит.

– Какой говоришь «ишачок»? Восьмой? Серебристый? Так-так-так, – зарылся он в бумаги.

– Вот. Нашел. Двадцать третьего числа. И-16 командира полка подполковника Жерина, который семнадцатого июня сломал ногу и сейчас находиться на излечении, вылетел на прикрытие наших войск, в тринадцать часов сорок семь минут дня. Истребитель пилотировал временно закрепленный за ним, сержант Пермин. В результате первых минут боя летчик был ранен и сел на вынужденную, где и скончался от потери крови. Прибывший на место посадки группа механиков вывезли тело летчиков, сообщив что самолет исправен, требуется летчик. Рапорт техник-лейтенанта Смакова. М-да. Вечером была послана машина с летчиком … Никого значит там не было? – спросил он у меня.

– Нет. Только боец охраняющий его.

– Как его фамилия?

– Не знаю. Вроде Федей его сержант называл.

– Действительно, судя по рапорту Смакова, оставлен Федор Мальцев.

Я пожал плечами, кто и что там оставил, я не в курсе.

– Ладно, давай теперь о том, где ты ТАК научился летать!

А вот тут я завис. Пришлось сказать о генерале Рычагове, добавив, что если есть какие вопросы, то пусть задают ему. На счет полетов отделался общими фразами, что научили с разрешения генерала.

Чем поставил комиссара в тупик. Судя по его виду, информацию он добудет по любому.

– Ну, в принципе не плохо, есть конечно шероховатости в рассказе, но пойдет, потом отшлифуете, – изучая документы который я доставал из планшета и по мере рассказа клал перед ним, сказал комиссар.

– Распишись вот тут. И помни что майор Никитин за тебя поручился.

Внимательно посмотрев на своего будущего командира, я кивнул.

Расписавшись, где он мне показал, сперва прочитав написанное, что вызвало одобрительный смешок у Никитина, вышел в коридор, ожидая своего командира. Понимание того, что теперь я постоянно буду под наблюдением, не давало мне возможности расслабиться.

– Что, уже все? – спросил у меня подходящий Никифоров. Вид он имел слегка бледный, но довольный.

– Да, велели ждать, – кивнул я.

Когда мы выходили из здания, нам пришлось посторониться, пропуская генерала Павлова. Вид его мертвому не позавидуешь. Настолько бледным он был.

– В штаб фронта, немедленно!

Что было примечательно, так это то, что тот самый полковник Миронов нес привезенный мной портфель.