Олег Таругин - Операция «Танк времени». Из компьютерной игры — на Великую Отечественную

— Разгружать, и на сортировку, — последнее относилось уже к молоденькому помощнику в капитанском чине. Затем военврач обратилась к тому, что стоял в дверном проеме.

— Много еще?

Тот, видимо, просто кивнул, потому что ответа не последовало.

— Хорошо, давайте. Если вы, голубчик, — снова обратилась она к Кириллу, — ничего не хотите, то уж простите, работы непочатый край. А вам следует немедленно выйти на воздух и подышать. Посидите где-нибудь в тенечке, придите в себя. Вон какой вы бледный…

Кирилл кивнул, направляясь к выходу.

Справа протяжно стонали. Слева раненый в окровавленном х/б бубнил себе под нос нечто непонятное, а стоящая перед ним на коленях медсестричка, совсем молоденькая, то и дело вытирала его лицо влажным ватным тампоном. Кто-то на одной ноте просил пить. Откуда-то из глубины госпиталя покричали, прося пилу — видимо, собирались делать ампутацию…

Кирилла вновь передернуло. Господи, лучше — и куда проще! — идти в атаку с пехотой или вдыхать запах горячего масла и соляры, ведя свой танк навстречу немецким пушкам и понимая, что тебя могут подбить в любой момент. Честное слово, лучше! Или даже вовсе гореть вместе с танком, чем вот так вот, в крови, грязи, гное! Среди безнадежных, которым надо хотя бы постараться внушить хоть какую-то надежду, понимая при этом, что ее, этой самой надежды, нет и быть не может… Среди тех, кто мучается от жажды и кому нельзя пить, поскольку кишечник пробит пулей или разорван осколком… Среди тех, кому отрезаешь руки и ноги, спасая жизнь, и кто может в порыве отчаяния проклясть тебя, потому что именно ты превращаешь его в инвалида, и это превращение — уже навсегда…

Кирилл мотнул головой, прогоняя жуткие мысли, и вышел — нет, вывалился — во двор…

Поглядев на снующих бойцов и санитаров, начавших спешно разгружать раненых, он уселся, как и было присоветовано, в тени под невысоким забором. Оперся спиной на некогда беленую гипсовую изгородь и закрыл глаза. Нужно и вправду посидеть минут десять, в себя прийти да от дороги, перевязки и увиденных в госпитале ужасов отойти хоть немного. А то из него сейчас не командир, а амеба какая-то, право слово…

Воспоминания пришли абсолютно неожиданно — и это оказались вовсе не его воспоминания. Не Кирилла Иванова. Эти воспоминания определенно принадлежали его аватару-реципиенту, Толику Логову, недавнему выпускнику училища бронетанковых войск. Сначала вспомнился он сам — не Кирилл, понятное дело, а Анатолий. В новехоньком защитного цвета френче с надписью «ОБТУ» на петлицах (пожалуй, старый, серо-стальной, образца тридцатых годов, смотрелся лучше, но и так довольно неплохо), в синих форменных брюках. На голове новенькая суконная пилотка, а вокруг — «В парке Чаир распускаются розы, в парке Чаир расцветает миндаль»…

В городе Майкопе нет парка «Чаир», зато есть памятник жертвам белогвардейских репрессий — на вокзальной площади в восемнадцатом году было расстреляно свыше трех тысяч человек. Но влюбленные почему-то чаще всего назначают свидания именно около этого памятника, хотя в городе с романтическим названием, переводящимся на русский как «долина диких яблонь», полно куда более романтических мест…

Девушка рядом одновременно и не похожа на его Ленку, и похожа, чем-то совершенно неуловимым, но — похожа. Может, им с Логовым просто нравится один и тот же типаж девушек? Им с Логовым… Смешно звучит! Он и есть — Логов, по крайней мере, сейчас, а девушка? Возможно, она просто кажется ему похожей на Елену?

Девушка смущенно теребит косу, заходящее солнце освещает ее волосы, выбившиеся из прически, они золотятся — и оттого вся она кажется такой легкой, невесомой, трогательной. Кирилл — да нет же, Анатолий! — осторожно берет ее за руку. Она не отнимает руки, заливаясь яркой краской…

— Ты выйдешь за меня замуж после войны, Маш? — спрашивает Анатолий. В первый раз он обращается к девушке на «ты», в первый раз берет ее за руку — через несколько дней ему предстоит отправка на фронт, и это свидание вполне может оказаться последним…

Кирилл потряс головой, приходя в себя. По-прежнему матерились санитары и приданные им в помощь бойцы, стонали раненые, где-то неподалеку рычал танковый двигатель…

Эх, знали бы разработчики «Слияния», как тяжело воспринимать вот такие, накатывающие периодически, чужие воспоминания! С одной стороны, ты точно знаешь, кто ты, с легкостью пользуясь памятью вига-аватара в своих целях. А с другой? Чуть расслабишься, поплывешь, вот, как он сейчас, и в голову лезут совершенно ненужные подробности чужой жизни. Ощущение, словно копаешься в чужом белье. И где-то глубоко в душе начинаешь сомневаться, кто ты на самом деле, Кирилл или Анатолий… А может, все это просто игра воображения, слишком уж разбушевавшегося под воздействием стресса?..

— …пуговицы латунные, — чья-то грязная трясущаяся рука с силой провела по его затянутой в комбинезон груди. Кирилл в недоумении распахнул глаза, уставившись на возникшего непонятно откуда человека в грязной и оборванной форме без знаков различия. Что за бред?! Какие пуговицы?! Никаких пуговиц на комбезе не было и быть не могло…

— Комплект металлической фурнитуры состоит из поясной бесшпеньковой пряжки, которая в свою очередь состоит из рамки шириной 58 мм, длиной 48 мм, толщиной 2,5 мм, при ширине стенок рамки в 6,5 мм, — продолжал бормотать человек, не отпуская из цепких пальцев промасленный комбинезон Кирилла. Интендант какой-то свихнувшийся, что ли?

— Простите, товарищ командир! — еще одна девчушка-санитарочка, личико крохотное, зато глазищи!

— Он в машине ехал, и их разбомбили. Все погибли, кроме него. Там и жена его с ними ехала, вот ее у него на глазах и… Его бойцы нашли, а в руках — голова жены, целует ее, целует… Осколком, видно, срубило. К нам привезли, а у него и ранений-то нету, только контузия, да вот это вот… Ну, и оставили помогать с ранеными, куда ж его, юродивого… Да только он сбегает все время, ищет чего-то или кого-то, к людям цепляется…

Она обняла мужчину рукой за талию, потянула за собой:

— Идем, миленький, идем, нас там раненые ждут. Идем, хороший, расскажешь, чем новое обмундирование от старого отличается…

Мужчина послушно поплелся за девушкой, загребая пыль разношенными солдатскими ботинками.

— А он кто хоть? — громко спросил вдруг Кирилл, когда девушка и сумасшедший отошли уже достаточно далеко.

Девушка остановилась и обернулась, чуть виновато улыбнувшись:

— Не знаю, товарищ командир. И никто не знает. Даже как зовут, неизвестно, а документов при нем никаких не обнаружилось, а сам он не помнит… Так что — просто человек…

Украина, район Харькова, весна 1942 года (продолжение)