Алексей Махров - Царствуй на страх врагам! «Прогрессор» на престоле

Этого издевательства молодые рабочие депо уже перенести не могли. К трубке мастера протянулись сразу три горящие спички, две коробки со спичками и один тлеющий трут.

— Ну, дядька Сысой, ну не томи — рассказывай…

— Дак вот, робята, я и говорю: привезли нас, значит, в суд. А там народу — страсть! Но нас ведут, точно бар каких, до самых мест проводили. Любезно так, усадили, спросили, не надо ли, мол, чего. И еще других приводят, аккуратно эдак вот рассаживают. А мастеровщины — со всей Москвы собралось! И с Трехгорной, и от Эйнема, и от Абрикосова… Ну мы, ясно дело, меж собой переговариваемся, как да что друг дружке рассказываем. Тут вдруг глянь: что за притча такая?! Входят какие-то, по повадке судить — мастеровые, а по одежке — купцы, не иначе! Мы сперва оробели, а потом стали расспрашивать: что такое? Мастеровые с-под Нижнего, из Стальграду…

Мастер вкусно затягивается, выпускает клуб дыма. Молодые сидят как на иголках, ожидая продолжения.

— Так вот, стальградские нам порассказали такое!.. Хоть верь, хошь — нет, а только заработки у них супротив нашенских — втрое! Мало что не вчетверо!

Новый клуб дыма, новая пауза…

— Дык вот, заработки — это еще что! Ляксандра Михалыч Рукавишников им и школы устроил для рабочих, и для деток ихних. И больницы у них при заводе, и не казармы у них, а вовсе — коти… коты… котежды, о!

Мастер гордо обводит взглядом молодых.

— Дядь Сысой, а че это — котежды?

— Дура, это так называют — котежды, а поглядеть — дома! Свои собственные. На четыре семьи! И каженной семье — вход отдельный. И которы женились — тем разом такую квартиру и выделяют.

— Ну да? — Один из молодых недоверчиво чешет в затылке, сбив на сторону картуз.

— Да вот так, мил друг. И Рукавишников, хозяин ихний, кажное лето детишков ихних собирает и отправляет к морю. Лагерь он им устроил… этот… пионерский, о!

— И скока ж это наприклад встает? — теперь уже интересуются сразу несколько молодых. Хором.

— А нискока! Ляксандра Михалыч из своего карману за все кладет!

— Живут же люди, — завистливое многоголосье.

— И то! Они каженное воскресенье за него земные поклоны бьют. А коли в цехах где встретют — он мимо пройдеть, а они его в спину-то — крестить. Чтобы, упаси господь, не приключилося с ним чего…

Трубочка догорела. Мастер начал аккуратно выстукивать ее о каблук.

— А в суде-то че было? Ну с этими, преступниками. Которы супротив государя?..

— Дак вот, вывели их всех и почали спрошать: что, мол, да как? А те честно говорят: шпионили, значит, пакостили всемерно. Как сказал один, что господина Рукавишникова убить хотел, — стальградских едва-едва казаки сдержали. Все ж двое добрались, в морду его дрызнули. А потом и вовсе страшное: государь-то, батюшка, хочет, чтоб по всей Рассее было как в Стальграде. А дядьям его это ясно — супротив горла! Они и его убить замышляли. Тут такой шум поднялся — спаси Христос! Все с мест повскакали, все лезут. Один с Трехгорки сапог с себя стятнул — да в них и пустил. Попал…

Потом все закончилось. Добер, государь, добер. За такое вешать прилюдно, на площади нужно. А он их только в ссылку определил. Не могу, мол, кровь проливать.

Мастер встал, отряхнулся:

— И вот че я вам скажу, робяты: изведут нашего государя! Через доброту свою он и пропадет. Ежели народ за нашего государя не встанет — как есть изведут…

Газета «Московские ведомости» от 20 июня 1889 года

«…Следуя по Костромской губернии, обоз с осужденными проезжал деревню Логиново Галицкого уезда. Внезапно крестьянин Демьян Ермилов узнал одного из осужденных — гражданина Романова С. А. С криком „Убивцы! На государя умышляли!“ Демьян Ермилов вместе со своим соседом, крестьянином Яковом Кузнецовым, схватили топоры и бросились к осужденным. Конвой в составе двух казаков и шести солдат, возглавляемых поручиком фон Смиттеном, не пропустил возбужденных крестьян к осужденным, и тогда Кузнецов метнул топор, попав в голову осужденного Романова С. М., нанеся ему смертельную рану. На крик Ермилова сбежались остальные крестьяне деревни Логиново. Узнав в осужденных врагов народа, миряне вооружились топорами, вилами и прочими сельскохозяйственными орудиями и напали на конвой. Конвой пытался не пропустить решительно настроенных крестьян к осужденным, стрелял в воздух, но все было тщетно! Солдаты и казаки были избиты возбужденными патриотами, а поручика фон Смиттена связали, при этом оторвав с мундира погон, отобрав и сломав шашку и испортив револьвер. Через несколько минут жизнь изменников родины оборвалась под тяжестью народного гнева.

Государь повелел произвести тщательное расследование происшествия. Демьян Ермилов и Яков Кузнецов как зачинщики сданы в солдаты, остальные же участники самосуда сосланы на вечное поселение в Великое княжество Финляндское, где во избежание сговора расселены по хуторам…»

— …Так вот, молодой человек. Вам как одному из лучших студентов, предоставляется стажировка по будущей специальности. Все попробуете, так сказать, пощупаете своими руками. Вот здесь распишитесь. И вот здесь тоже. Ну-с, разрешите поздравить нового секретаря Харьковского губернского суда. А на то, что «временно исполняющий обязанности», внимания не обращайте. Кем бы вы ни стали по окончании курса: адвокатом ли, прокурором ли — нынешняя практика вам весьма пригодится. Помянете еще мои слова. Весьма. Проездные извольте получить в кассе университета…

Утренний чай с куском ситного, быстро побрился — и бегом в суд. На извозчика тратиться жалко, хотя и маменька, и братец не забывают «бедного студиозуса». Вчера шестьдесят рублей получил. Хватит и за квартиру уплатить, и на питание достаточно, и можно еще с Оленькой Верховской в театр… А на извозчика, право слово — жалко. Ничего худого нет в том, чтобы своими ногами полторы версты. А что у нас со временем? Поспеваю…

В присутствии вечная толкотня. Кто с жалобой, кто с просьбой, кто с заявлением. Кому справочку дать, кому выписка из дела нужна. Лиза Батурина, машинистка в канцелярии, уже вовсю по клавишам стальградской «печатки» стучит. А вот и оно, мое место. Мое…

Около конторского стола уже ждет господин. Хоть и в штатском, а выправка военная. Это уже и гадать не надо, откуда. Что же вам угодно, господин из Комитета?

— Здравствуйте. Слушаю вас…

Штатский удостоверение вынул, раскрыл, показал. Для верности еще и сам представился:

— Ротмистр Черемисов. По представлению губернского Комитета государственной безопасности прошу вас, господин секретарь, перевести дела за номерами триста шестьдесят восемь и триста девяносто три в разряд преступлений против народа и государства и пометить, что рассмотрение их будет вестись в особом, предусмотренном для такого случая порядке.