Михаил Ланцов - Железом и кровью

В общем, когда 27 декабря 1209 года войска Симона де Монфора числом до девяти тысяч человек подошли к редутам армии Эрика, Европе было уже широко известно о раскаянии Иннокентия. Однако лидер крестоносцев не пожелал с этим мириться и решил дать бой людям, которые осквернили священный город ересью и варварством. Это была плохая идея, так как большая часть его армии была практически без доспехов да и сильно измотана длительным маршем. Его попытка штурма редутов привела к двум тысячам трупов на их подступах и в проходах. Князь предпринял новую попытку договориться, ссылаясь на то, что Бог поддерживает правых. Но Симон буквально взбесился и сам повёл на закате того же дня людей на новый штурм, где и был убит арбалетным болтом. Его смерть и новые, весьма значительные потери вынудили его армию отступить, оставив поле боя Эрику и больше не чиня ему препятствий. Отошла она на сорок километров севернее. Тот же, собрав трофеи в виде оружия и доспехов, погрузился на корабли и 31 декабря отбыл в сторону своего княжества.

Кризис веры перешёл в свою следующую стадию – реакцию общественности. Самым жутким сюрпризом для остатков армии Симона стала их находка в Риме – среди руин полностью разрушенного и разграбленного города, в центре Колизея, на длинной и тяжёлой цепи, прибитой к высокому дубовому столбу, резвился Иннокентий с полностью разрушенной психикой. Он практически утратил дар речи и вёл себя как обычное животное, причём не сильно адекватное, например, играл, валяясь в собственных испражнениях. На нём были изодранные лохмотья, оставшиеся от ритуального облачения папы римского, пропитанные грязью, мочой и калом. На столбе же в кожаном чехле был прикреплён текст манифеста.

И вот закончилось это странное и не самое приятное мероприятие, обильно омытое кровью и страданиями. Покачиваясь в каюте корабля, направлявшегося в Боспор вместе со всей эскадрой, Эрик имел массу времени всё обдумать и разложить по полочкам.

В бытовом смысле произошло самое обычное дело – один правитель привёл армию к стенам столицы другого правителя с целью выяснить отношения. Даже завершилось всё совершенно традиционно – массовой бойней и грабежом. Хорошая добыча, незначительные потери. В общем, можно только радоваться успеху и удаче, что сопутствовала в этом походе. Доход от грабежа составил больше той суммы, на которую ориентировали эмиссары Деметры: имущество, вывезенное из Рима, было оценено по самым скромным подсчётам не менее чем в 10 миллионов боспорских денариев. Стоимость 2803 девочек и 1110 мальчиков вышла в 9519 денариев, что было каплей в море на фоне общего улова. Поэтому в Боспор Эрик вёз помимо детей для интернатов ещё и целый ворох полезного имущества на сумму порядка семи с половиной миллионов боспорских денариев, что в серебряном эквиваленте примерно равнялось 375 тоннам. Этот приз стал существенной поддержкой его экономики, сглаживая сильный скачок роста потребления продовольствия в ближайшем будущем. Теперь уже гарантированно. Основной улов был в виде серебряного и золотого церковного и бытового имущества, а также дорогих тканей. Статуи, что он вывез из Рима, никто даже не стал считать за добычу. Однако они украсят его город и в будущем будут стоить очень солидно.

Но это в бытовом, обыденном плане, а при выходе на геополитические масштабы всё меняется, причём кардинально. Фактически можно говорить, что произошла катастрофа евразийского масштаба, которая была неизбежна и необратима в силу высокой активности двух титанов эпохи – Эрика и Иннокентия. Они не смогли бы ужиться в одном регионе и если не сейчас, то завтра вцепились бы друг другу в горло. К счастью для князя, по стечению определённых обстоятельств, первым допустил критическую ошибку папа римский, из-за чего его империя получила сокрушительный удар. Уничтожен тысячелетний центр христианства, его колыбель, то место, где его выковали в качестве общеимперской идеологии, аналогичной по спектру решаемых задач коммунизму или капитализму. От Рима остались только жуткого вида руины – обвалившиеся, выгоревшие здания, сливавшиеся в чёрную пустыню весьма унылого вида, которую органично дополняла огромная братская могила в пригороде, – трупы были захоронены неглубоко, и в процессе их разложения по округе разносилось убийственное зловоние, делавшее всю округу совершенно невозможной для проживания. Молва очень быстро посчитала это место проклятым, а потому ещё до отбытия князя по окрестным тавернам стали множиться сказки и небылицы. Самым умилительным стал, конечно, сюжет, где фигурировали так называемые восставшие мертвецы из числа тех, кто был проклят вместе с продавшим душу Иннокентием. У Эрика аж нахлынула ностальгия по глуповатым ужастикам.

Самым важным результатом стало то, что вместе с папой погибло практически всё руководство аппарата церкви – этот эффект был сравним с отсечением головы у человека. Структура идеологической системы развивалась из некоего единого центра, то есть все нити тянулись в разные стороны из одного мотка. Теперь его не стало, мало того, сам факт существования дискредитирован настолько, насколько это было возможно. Как поведут себя нити? Смогут ли воссоединиться в единую сеть? Здесь следует отметить ситуацию с положением церкви в каждом отдельно взятом государстве. Фактически, в условиях государства с религиозно обусловленной монархией получалось двоевластие, когда контроль над народом делили между собой монарх и глава церковного аппарата на одной территории. Это приводило к устойчивому конфликту, который протекал в латентной форме. Основным козырем церкви на местах было то, что она опиралась не только на свои местные ресурсы – финансовые и людские, но и на глобальные, системные, которые на порядки превосходили возможности любого отдельно взятого монарха. Подобный расклад сил был абсолютно ясен для тех, кто не обладал тыквой вместо головы, а потому монархи старались отношения не обострять. Лишь немногие из наиболее могущественных сюзеренов Европы могли открыто противостоять церкви. Таким был, например, император Священной Римской империи Фридрих Барбаросса. Однако это не говорит о том, что всё население было глубоко верующим и преданным идеалам христианства. Как раз напротив.

Христианами или прикидывающимися ими была к тому времени в основном знать. Среди простого люда эта вера ещё не окрепла, да и не прижилась. К тому же в начале XIII века были не только ещё очень сильны религиозные течения, имевшие место до принятия в Европе новой веры, но и существовали разные формы внутри самого христианства. Ярким примером последнего являлись катары, но они были не одиноки, разнообразие направлений было столь многоплановым, что удержать их в некоем едином русле можно было только силой. Что, собственно, Иннокентий и стал претворять в жизнь. Именно поэтому его правление позднее станут считать расцветом католической церкви. А теперь же, когда нет ни его (его убили из жалости, когда увидели, во что он превратился), ни Рима, ни единого центра управления полётами, организовать эту самую силовую линию для достижения единообразия в вере нынешнему христианству будет практически невозможно. Но это не самое важное.