Александр Конторович - Черный проводник

— Глазастый парень оказался!

— И сообразительный. Увидев в кустах шевеление, быстро два и два сложил, телефон под стойку уволок — и ну названивать! И про пулемёт наплел, и про запах керосина — всех на уши поднял, даже пожарные прикатили, оттого, кстати, и дом не до конца сгорел. А уж когда его, после всего, газетчики на куски разрывать стали… Как же — единственный свидетель страшного преступления! Денег он на этом прилично заработать сумел.

— Фантазёр…

— Думаю, что направление развития этих фантазий ему своевременно подсказали.

— Проводник?

— Больше некому. Раз уж он входную дверь заминировать успел, то наверняка что-то к тому времени почуял.

— Интересный у этого портье талант… Может быть, поучимся?

— Далеко ехать предстоит.

— То есть?

— Как у парня денежки зашевелились в кармане, так и дёрнул он в далекие края — в Аргентину. Там у него вдруг тетка появилась — видать, в газетах знакомое имя прочла.

— Стало быть, эту ниточку нам обрубили… — Майор задумчиво потёр подбородок. — Хреново… На похоронах кто-нибудь из наших был?

— Нет. Да и зачем? Журналисты всё подробно расписали, словно сам там побывал. Гауптмана фон Мекка во всех ракурсах запечатлели — хоть картину пиши!

— Постой! Так ведь этот гауптман…

— Абсолютно реальное лицо. На похороны даже сослуживцы бывшие приехали — их газетчики нашли. Такую речугу один задвинул — закачаешься! Про коварный Альбион и мужество истинного немца. Женщины аж рыдали!

— И его опознали?

— Безошибочно. У него на левом бедре шрам от ранения. Даже историю болезни подняли — совпало! — всплеснул руками Костриков.

— А по лицу?

— Скорее, по тому, что от него осталось. У него же граната рядышком рванула! Тут категорически подтвердил лишь портье да один из моряков — мол, ходил он мимо него да ботинками скрипел громко, вот и запомнился.

— Моряк — это здорово! Небось тоже уже уплыл?

— Не знаю…

— Ладно… Где могила фон Мекка?

Сегодня погода не задалась. Низко нависшие облака спрятали солнце, и оттого и так не слишком веселое место казалось ещё более мрачным, чем было в действительности. На пригородном кладбище людей почти не было, лишь в отдалении виднелись одинокие фигурки случайных посетителей.

По аккуратной, посыпанной желтым песком дорожке неторопливо шли два человека. Строгие темные пальто, траурные повязки на рукавах — по-видимому, они недавно провожали в лучший из миров какого-то близкого человека. Теперь эта тягостная процедура осталась позади, и они собирались покинуть это тихое место.

— Смотрите, друг мой, — указал старший из спутников. — Вот, слева — памятник капитану-цур-зее фон Холтеру. А знаете ли вы, что в могиле никого нет?

— Почему?

— Его корабль не вернулся в порт — пропал без вести. И только спустя год, на побережье нашли разбитую шлюпку и в ней — капитанскую фуражку с инициалами фон Холтера. Вдова распорядилась похоронить её здесь и поставить этот памятник…

Слушай беседу посторонний человек, он ни на секунду не усомнился бы в том, что старший из мужчин уже не раз бывал на этом кладбище и сейчас пересказывает своему товарищу историю данного места. Правда, подобные сведения можно было бы отыскать и в туристическом путеводителе… Но кто из нас не позволяет себе таких маленьких хитростей?

Продолжая негромкую беседу, оба прохожих подошли ещё к одному ряду могил.

— Смотрите, Герберт! — указал рукою младший из них. — А вот про это надгробие могу рассказать уже я!

— Вы бывали тут раньше, Вальтер?

— Нет, но я видел фото в газете! Это могила Гауптмана фон Мекка!

— И чем таким знаменит этот офицер? — с легкой долей пренебрежения спросил его товарищ.

— А вот спросите хоть у смотрителя! — ткнул рукою Вальтер в сидевшего на скамейке человека в строгом одеянии и фуражке.

Услышав, что к нему обращаются, тот поднялся и отвесил уважительный поклон. Сохранившаяся выправка и подчеркнуто опрятный внешний вид выдавали в нем отставного солдата.

— Чем я могу быть вам полезен, майне херрен?

— Э-э-э… — с сомнением посмотрел на него Герберт. — Вот, мой коллега уверяет, что я должен был видеть этот памятник в газете… Чем же он таким знаменит? Гауптман… возможно, что и достойный человек… но…

— Прошу извинить меня, мой господин, но ваш товарищ прав! Гауптман фон Мекк погиб в бою с превосходящими силами противника, нанеся ему тяжкие потери!

— Война… — развел руками старший из прохожих. — Мы все исполнили свой долг!

— Посмотрите на дату, любезный господин!

— А что в ней не так? — подслеповато вгляделся в табличку тот. — Не вижу…

— А вы подойдите поближе…

Герберт не заставил себя упрашивать и вскоре разглядывал надгробие почта вплотную:

— Хм… тридцать восьмой год? «Пал смертью храбрых в битве с английскими солдатами?» Где ж это он погиб?

— Здесь, в Дюссельдорфе, и погиб, — наклонил голову служитель. — Вступил в неравный бой с английскими шпионами и убил семь человек! А оставшиеся не успели убежать и были задержаны полицией.

— Надо же! — удивлённо покачал головою прохожий. — Истинно немецкий офицер! Я смотрю, за могилой ухаживают…

— Да, мой господин. Сослуживцы покойного пожертвовали на эти цели некоторую сумму…

— И я хотел бы внести свою скромную лепту, — достал свой бумажник Герберт. — Вот, прошу принять…

— И что вы там такого увидели? — поинтересовался Костриков, когда они, выйдя из ворот кладбища, свернули за угол. Траурные повязки уже исчезли с рукавов их одежды и упокоились в ближайшей урне.

— На фотографии покойного есть надпись… «01.1936».

— Есть, — подтвердил молодой чекист. — Спросили бы меня, я бы вам давно про это рассказал.

— А что обозначает это число?

— Дата съёмки?

— Это в летней-то полевой форме? На фоне берёз?

— Гм… да…

— Первая наша встреча с Проводником состоялась одиннадцатого января тридцать шестого года. Именно столько рейхсмарок — одиннадцать, я и отдал служителю.

— Вы хотите сказать…

— Именно, мой друг! Это сигнал! Не вам — мне. Или тому, кто знает об этой встрече.

— И теперь нам предстоит…

— Ждать ответного послания.

Заходящее солнце бросало свои теплые и ласковые лучи на покатые крыши домов небольшой горной деревушки. Здесь, совсем недалеко от Берна, время, казалось, замерло. И если бы не электрические провода, тянувшиеся вдоль улицы, вполне можно было представить себе, что на дворе не двадцатый, а какой-нибудь семнадцатый век. Откуда-то доносился негромкий перезвон — с пастбища возвращались коровы, и их колокольчики тихо бренчали в такт неторопливым шагам животных.

Лавируя между ними, на улице появился велосипедист — молодой парень лет пятнадцати. Через плечо у него висела кожаная сумка с эмблемой почтовой службы. Ловко обогнув бредущее стадо, он подрулил к ограде одного из домов и, спешившись, окликнул возившегося в саду седого старика: