Андрей Величко - Гатчинский коршун

– В том-то и дело! – подалась вперед Маша.– Им еще лет десять до первых результатов применения осталось! А мы, если сейчас влезем… Сильно это дорогостоящая операция. Даже при удаче мы вынуждены будем воевать с Англией без штанов. А при неудаче – с Англией и Штатами, причем не только без штанов, но и без винтовки… Я пока не вижу причин так рисковать.

– Стоп, стоп,– поднял руку я.– Дорогостоящая – это как? Мы вывезем туда все свое золото? Или заводы? Чего нам не хватит, объясните!

– Денег,– «объяснила» Маша.

– В виде бумажек?

– Разумеется, нет. В виде овеществленного доверия. То есть после этой операции ни один здравомыслящий человек не даст нам в долг ни копейки.

– Почему?

– Потому что сумма долга уже будет сравнима с ВВП России.

– Ага,– почесал в затылке я.– Сколько вот сейчас у нас всех в карманах денег? У меня – три тысячи.

– У меня есть рубль,– сообщила Маша.– У Гоши – ничего.

– Итак,– продолжил я,– наш ВВП составляет три тысячи один рубль. И это значит, что сумму, много превышающую эту, нам не дадут. Так?

– Примерно,– согласился Гоша.

– Ладно, а если я тебе дам в долг три тысячи – абсолютно честная сделка, вот они, у меня в кармане. Ты их ссудишь Маше, тоже все честно, теперь и у тебя деньги есть. Маша – мне. Деньги где лежали, там и лежат, их никто даже не доставал, но теперь наш ВВП учетверился. Мало? Поехали по второму кругу…

– Дядя, но это же азы,– покачала головой Маша.

– Дальше слушайте. Это не азы, а доказательство, что современные финансы никакого отношения к реальному состоянию дел в экономике не имеют! А между прочим, нечто вымышленное и существующее только в воображении собеседника исказить гораздо проще, чем реальное и нагло торчащее перед глазами. Вы сейчас воюете на финансовом фронте финансовыми же инструментами. А мне почему-то кажется, что здесь куда больше подходят методы информационных войн… Не размышляли на эту тему?

– Та-ак,– задумалась Маша,– а ведь действительно, при линейной связи какого-то американского банка с Россией добиться его влияния на один из двенадцати невозможно. А вот если встроить этот банк в заемное кольцо Россия – Германия – Япония, да подать это как триумф американской системы…

– Что за один из двенадцати? – не понял я.

– Региональных банков, образовавших ФРС,– объяснил Гоша.

– А что за триумф?

– Якобы он сможет влиять на политику остальных участников кольца, то есть нас, немцев и японцев.

– Если на руководство какого-то банка заранее собрать компромат, это поможет?

– Разумеется.

– Тогда список мне, пожалуйста. На все двенадцать. И, возвращаясь чуть назад… Мне тут все тунгусский метеорит покоя не дает. Как сделать из его падения военно-техническую дезу, это даже думать не надо. Как хорошо заработать на этом – я думаю, оно вам нетрудно. А вот как превратить его в инструмент виртуального раздувания ВВП России в десятки раз – я не знаю, но нутром чую, что это возможно! А вы?

– Можно, вот только как на экономике это скажется… – усомнился Гоша.

– Да никак не скажется! Ерунда это, как же вы в такое верите? Для дураков ведь придумывалось! Валовый продукт. А измеряется в денежных единицах! Девятый вал рисованной бумаги. Ну ведь ежу же понятно, что если я объявляю вес самолета в процентах от его же массы, это я кому-то лапшу на уши вешаю. А когда мне объявляют количество штук товара в рублях, это называется экономика! В которой деньги – тоже товар. Двадцать рублей ВВП – это и произведенный ПФ, и сто раз перепроданная горсть семечек, и два раза перепроданная бумажка с надписью от руки «десять». Тоже мне, показатель… Такой и до триллиона раздуть не грех, при условии, конечно, что сами мы в эту хреновину верить не будем.

– Все это неплохо,– заметил Гоша,– но я хотел бы предложить тебе еще один эксперимент. Весьма знаковый, кстати… Что является движущей силой истории – люди или тенденции? Сейчас тут складываются очень неплохие условия для проверки. Дело в том, что решение, определившее судьбу твоего мира более чем на сто лет вперед, принимало, по доступным нам сведениям, очень небольшое число человек. Всего шесть… У нас один уже выведен из игры. Что будет, если такая же участь постигнет оставшихся пятерых? Э, не то говорю… Не такая же. У Ротшильда нужно было отобрать Баку. Ну и часть денег заодно… У оставшейся пятерки не нужно отбирать ничего, кроме их жизней.

– Ну вот, а я только хотел испугаться. С жизнью тут пока особых сложностей не наблюдается. Никого мы еще из снайперских винтовок не убирали, так что методов защиты практически нет. А интересно вообще получается – у нас этот способ впервые применили прямые потомки тех самых людей, которых мы сейчас и собираемся малость нейтрализовать. И правильно, не фиг в Кеннеди стрелять! Я, блин, до сих пор помню, как расстроился, когда мне из телевизора сообщили о такой гадости. Вот только уточните мне – мы, как говорится, можем работать быстро, дешево и качественно, но выбрать можно только два пункта. Какие?

– Первый и третий! – выбрал его величество.

– Можно и так,– задумчиво сказала Маша,– но я бы, если можно, выбрала два раза первый пункт.

– Ах да,– спохватился я,– огласите весь список, пожалуйста. А то я только троих знаю…

Придя к себе после совещания, я по инерции еще продолжал прокручивать в голове некоторые его моменты. И обратил внимание на интересный факт, который уже и раньше вроде присутствовал, но в менее заметных количествах.

Гоша с Машей в моем присутствии старались употреблять специфические финансовые термины как можно реже! И не для того, чтобы облегчить мне понимание беседы – большую часть их я все-таки знал. А потому, что чувствовали: это язык профессиональных мошенников, если не грабителей! Кажется, им было несколько неудобно… Ведь практически любой финансовый термин, если к нему присмотреться повнимательней, описывает способ снятия процента с чужой работы. Ну вот, например, слово «фьючерс».

Почему-то большинство не считает его синонимом слова «развод»…

Итак, пусть я что-то делаю – сварочные аппараты, например. Ко мне приходит мужик, которому они нужны – пусть даже с целью перепродать. У него есть магазин с соответствующим оборудованием. Мы договариваемся: он мне какой-то процент сейчас, а я ему через полгода столько-то аппаратов по такой-то цене. Оформили мы свое соглашение на бумаге или нет – на суть сделки это не влияет.

Теперь представим себе финансиста. Делать этот гад ничего не умеет и не хочет, сварочный аппарат не видел ни разу в жизни. Но сам факт – кто-то работает и не отстегивает ему – приводит его в состояние повышенной мозговой активности. Рождается мысль: главное – не быть, а казаться! За это тоже платят. И он добивается, чтобы правительство приняло решение, что договором между мной и владельцем магазина можно торговать. Нормальное правительство тут же законопатило бы его лет на десять, а подумав, добавило бы и конфискацию, чтоб другим неповадно. Но так как все правительства давно куплены его собратьями по духу, предложение гада проходит на «ура». Он тут же берет своего кореша, и они заключают между собой точно такой же договор, как мы с владельцем магазина. Разница только в том, что у одной стороны нет и не будет магазина, а у второй вообще ничего материального быть не может, ибо он гигант мысли. Все? Нет, не все. Надо пойти в газету и попросить, чтоб написали: этот Найденов со своим партнером работают по старинке, а вот мы! Приходите, и мы от доброты душевной не только сами заработаем, но и вам дадим.