Daredevil - Игра со спичками

Я продолжила свою игру в «десять отличий». Впрочем, в этом мире оказалось не так много вещей, представлявших интерес. Ну, у сувенирного плюшевого мишки на груди медаль «80 лет СССР» появилась, ну, на пару-тройку иностранных шмоток меньше стало… В общем, никаких ужасных следов экономической отсталости я не заметила.

Я подошла к бывшему магнитофону «Philips», и обнаружила, что форма его несколько изменилась и на нём появилась надпись «Яуза». Да, это действительно была «Яуза», правда, не такая, как во времена молодости моих родителей, а вполне себе нормальный кассетник, ведь технический прогресс в Советском Союзе всё же не стоял на месте. Компьютер, кстати, тоже остался компьютером, а не превратился в «Эрику». Правда, это был уже не Pentium-4, а что-то попроще, типа IBM-486. Вместо бесшумного лазерного принтера Hewlett-Packard на столе красовался матричный, скрежетавший при печати так, словно ехала «лягушонка в коробчонке». Даже интернет был, но только через модем и, кажется, с фильтром, не пропускавшим порно. Но самое удивительное было в том, что в магнитофоне оказалась та же кассета, что и в тот злополучный вечер. Адамо опять запел «Дитя, мой дружок». Я засмеялась от радости, и стала даже счастливо подпевать:

Теперь песня была правдой…Мать заглянула в комнату:

— Вот девка! Четвёрку получила — и смеётся! — впрочем, сказала она это совсем не зло. — Давай, выключай свою музыку и иди, помогай делать салаты. К нам сегодня великие барды приедут. Забыла?

Я и в самом деле за всеми этими событиями совсем забыла о готовящемся празднике. Со всех ног я бросилась на кухню.

Последнее событие этого дня, о котором мне хочется упомянуть, был просмотр теленовостей. Я, помню, испытывала ни с чем не сравнимое блаженство от сознания того, что больше не сообщат ничего страшного. Ничто нигде не взорвётся, никого не убьют и не захватят… Помню, один момент всё-таки заставил меня на секунду напрячься. «В Чеченской автономной республике, — объявила диктор, и я инстинктивно вздрогнула, услышав страшно-знакомое словосочетание, — состоялся фестиваль народных танцев». Меня как будто обдало волной счастья. Я была права: если бы не перестройка, там и в самом деле не было бы войны!

Потихоньку я адаптировалась к новой реальности. Надо сказать, что я совершенно не чувствовала себя какой-то там героиней или спасительницей мира, коей все должны выказывать благодарность. Я всего лишь сделала то, что следовало сделать, вернула то, что должно было принадлежать нам по праву. Кто-то из древних сказал: «Нет большей несправедливости, чем требовать награды за оказанную справедливость». И не нужно мне было никакой иной награды, кроме радости жить в этом счастливом мире. Но те, кто жили там вместе со мной, не знали иной реальности и не ценили того счастья, что выпало на их долю. Так, Адам и Ева смогли по-настоящему оценить все прелести рая лишь тогда, когда, изгнанные, пошли по голой и пустынной земле. В этом и заключался горький плод от древа Познания Добра и Зла. Неужели райское состояние неизбежно должно закончиться катастрофой? Или это мне так только кажется? Впрочем, я слишком отвлекаюсь и забегаю вперёд. Вернусь к моей истории.

Я, наверно, никогда не забуду этого вечера. Едва ли кто-нибудь может вспомнить что-либо подобное, хотя внешне всё шло так, как обычно бывает на таких вечерах. Как обычно для всех, но не для меня, потому что я знала, что всё осуществилось лишь благодаря тому, что я нашла в часах волшебные спички. Да полно, не приснилось ли мне это? И где тогда остальные спички? Они до сих пор в часах? Надо будет проверить. Но это как-нибудь потом. Когда родителей дома не будет. А это будет не раньше понедельника, к сожалению. То есть, тьфу-ты, к счастью!

Гости стали подтягиваться к обеду. Я помню, что одной из первых пришла Марина, и мне тут же вспомнилось всё, что было на поминках. «Неужели она ничего не помнит? — подумала я. — Совсем ничего?». Однако это было так. Марина разговаривала с матерью, нисколько не удивляясь тому, что та жива и здорова. Иначе и быть не могло. Не знаю зачем, но что-то толкнуло меня снова спросить, что она думает про жизнь после смерти. Она ответила примерно то же, что и в прошлый раз, причём без малейшего намёка на то что «я тебе это уже рассказывала». Мама сделала мне замечание: «Не приставай к людям». Я смолкла и, вздохнув, отошла. Вот так всегда! В той реальности тоже было время, когда я страшно не любила, когда к нам приходят гости. Хотя старалась этого не показывать. Когда все соберутся вместе, чай пьют и на гитарах играют, то, конечно, весело, но как только гости за порог — мать тут же начинает свои нотации: чтоя не так сказала да не так сделала. Какая я ещё маленькая и глупая! Как будто взрослые всегда умные! Вон сколько глупостей натворили. Впрочем, теперь меня не ругают так сильно, как в 12 лет. К тому же я усвоила, что в компании, по крайней мере, в мамином присутствии, мне лучше молчать, хотя, конечно, не всегда следую этому правилу. Может, поэтому обычно я сто раз подумаю, прежде чем решусь заговорить, и то, что я выкинула на этом вечере, для меня вовсе не характерно. Вы только не думайте, что я хочу пожаловаться всему свету, какая у меня мама плохая. Нет, она очень хорошая, милая, замечательная, и я её очень люблю! И в данном случае, я, наверно, сама виновата, вопрос был несколько не в кассу. Просто мне необходимо объяснить это, иначе дальнейшие события могут показаться непонятными.

Впрочем, за прочими событиями инцидент был быстро забыт. Когда приходили люди, с которыми всего пару дней назад я сидела на поминках, глядя на их весёлые улыбки, я чувствовала себя на седьмом небе от счастья. Мне вспомнилось, как А. тогда сказал, что «вокруг становится всё пустыннее и пустыннее». Да, тогда все были уверены, что это последний сбор и больше праздников у нас не будет.

За столом мы пели песни, начав с традиционной «Альма матер». Во время её исполнения я не могла сдержать иронии. Уж больно по-детски наивно теперь звучали для меня жалобы на «наш нелёгкий век». Ведь проблемы советской и постсоветской реальности просто совестно сравнивать. Всё равно что сравнивать детские царапины и смертельные раны. Впрочем, ребёнок, который ещё не знает, какие раны порой наносит жизнь, искренне пугается царапин, вообразив, что они смертельны, особенно если он когда-то что-то слышал об этом. А они были подобны этому наивному ребёнку, ведь и в самом деле не помнили о том, что было. Нет, не было, но могло бы быть! Или всё-таки было?… Песня уже подходила к концу, и я втайне ликовала от слов: