Евгений Белогорский - Труды Отечеству. Часть 1

Видя, что с отступлением войск Караманлиса Измир обречен на межнациональную резню, а так же помня ваши прежние послания, я принял решение ввести русские войска в город, ради спасения множество христианских жизней. С этой целью, с Галлиполийского полуострова в Измир была переброшена вторая бригада из соединения генерал Свечина, а так же введены в порт корабли Черноморской эскадры. Находившиеся в этот момент в порту Измира французские военные корабли, после высадки десанта полконика Белоногова, снялись с якоря, и вышли в море.

Узнав о нашей высадке в Измире, Кемаль-паша от активных действий воздержался, и все турецкие войска остались на прежних позициях. Прошу дать срочное разъяснение относительно моих дальнейших действий.

Приписка рукой Алексеева:Действие Колчака полностью одобряю и поддерживаю. Продолжать удерживать Измир до полного разрешения конфликта мирным путем. На провокации не поддаваться.

… Рада тебе сообщить, что наконец-то свершилась историческая справедливость, этот несносный и вечно находящийся в легком подпитии Черчилль, утратил поддержку своего покровителя сэра Дэвида Ллойд-Джорджа. Постоянно призывая премьера оказывать непрестанное давление на русских, потомок Мальборо перешел все мыслимые границы. Не в силах пережить свою неудачу по захвату Дарданелл в 1915 году, он требовал от сэра Дэвида нив коем случаи не признавать право русских на Босфор и Стамбул. Измученный его непрерывными наскоками и поучениями, премьер исключил Черчилля из состава британской делегации со словами, «Ваша беда Уинстон, что вы не умеете играть в команде и всегда действуете только по своим правилам».

Очень надеюсь, что теперь политическая карьера этого выскочки закончилась раз и навсегда…

Американский президент Вильсон прибыл в Париж 5 июня, с большим трудом перенеся повторное плавание через Атлантику на борту верного парохода «Джордж Вашингтон». Благодаря совместным усилиям американской медицины в лице доктора Грейсона и жены президента миссис Эдит, болезнь вновь отступила от своей жертвы. Движение в правых конечностях восстановилось, но президент был, ещё очень слаб и поэтому был вынужден вернуться в оставленное им инвалидное кресло, в котором он проводил большую часть своего времени. Проявляя сочувствие к такому состоянию своего высокого гостя, Клемансо предложил Вильсону поселиться в бывшем дворце маршала Мюрата, что тот с благодарностью принял.

Прямо с вокзала, кортеж автомобилей украшенных маленькими звездно-полосатыми флажками, устремился по улицам и проспектам французской столицы, но нынешнее появление властителя Белого дома в Париже значительно отличалось от предыдущего. Если в марте, парижане приветствовали Вильсона восторженными криками и цветами, видя в нем человека способного экономически помочь изнуренной войной и страданиями Франции, то теперь от всего этого не осталось и следа.

Светлый образ заокеанского друга благодаря усилиям парижских газет полностью растаял подобно снегу под лучами горячего солнца. Теперь большинство парижан видели в Вильсоне упрямого человека, не позволяющего их стране взять с проклятых «бошей» их кровные военные репарации и присоединить новые заморские земли. Одним словом сегодня Вильсон выглядел если не явным недругом прекрасной Франции, то уж откровенным сквалыжником, которому успехи соседа застят солнце.

В двух или трех местах, американские автомобили группы молодых людей проводили громким свистом и непристойными выкриками. Но других более ярких проявлений не дружелюбия, таких как швыряния камней и отбросов, на что парижане согласно их истории были большие мастера, не последовало.

Эдит боялась, что увиденное непочтение к американскому флагу сильно заденет её мужа, но она полностью ошиблась. Вудро равнодушно принял подобную реакцию французов на своё возвращение в Париж. Все его думы и помыслы были там за океаном, где предстояла жестокая схватка с сенатским вето. Полностью отдавшись подготовке своего пропагандистского турне по городам страны, Вильсон по началу не хотел ехать за океан, решив отдать подписание мирного договора в руки Лансинга, но затем передумал. Он почему-то решил, что такой шаг даст в руки его противников дополнительную возможность в дискредитации его политики, а этого, при его нынешнем положении было крайне не желательно.

С появлением на мирной конференции Вильсона, всем сразу стало ясно, что окончание долгих переговоров и консультаций не за горами. Вильсон впервые, после вынужденного перерыва появился на общем заседании 7 июня и был встречен приветственной овацией, хотя в душе, многие из тех, кто хлопал американцу, считали, что на завершающей стадии его вполне мог заменить и госсекретарь.

Познав упрямый нрав Вудро, они считали, что с его прибытием хорошо отлаженная машина политического торга даст сбой и их опасения, полностью подтвердились. Отбросив в сторону страстное желание европейцев, заняться обсуждением суммы немецких репарации, американский президент, как и ожидалось, начал с проекта Лиги наций.

Идя на поводу у своих сенаторских оппонентов, Вильсон предложил исключить из проекта статью о создании международного правительства, чем надеялся устранить их самый главный козырь. Европейцы равнодушно приняли предложенные изменения, стремясь поскорее пододвинуть американца в нужную для себя сторону, но вновь потерпели неудачу. Добившись согласия от союзников на создание Рейнской демилитаризированной зоны, Клемансо вновь занял резкую антироссийскую позицию, направив всю свою кипучую энергию на возрождение Польши. Об этом он говорил на личной встрече с президентом Вильсоном сразу по приезду американца в Париж и получил со стороны последнего неожиданную поддержку, да ещё какую.

Едва только на встрече четырех держав был окончательно утвержден вопрос об уставе Лиги наций, как Вильсон в самой категорической форме заявил, что американская сторона считает вопрос возрождение Польши наипервейшим и до его окончательного решения не поставит своей подписи под договором о переходе черноморских проливов под юрисдикцию России.

Новый выверт Вильсона потряс европейцев, а Клемансо в особенности. Сам того, не ожидая, он неожиданно отодвинул рассмотрение столь важного вопроса о репарации в долгий ящик, поскольку столь агрессивный демарш президента Вильсона обещал бурные, а главное длительные дискуссии с генералом Алексеевым.