Василий Звягинцев - Не бойся друзей. Том 1. Викторианские забавы «Хантер-клуба»

— В теории много, на практике и десятка не наберётся, по общеопределяющим признакам. И большинство санкций не карательные, а воспитательные. Несовершеннолетних в кадетские корпуса и ремесленные училища направляем. Ещё одно остроумное изобретение — в казачьи станицы на перевоспитание. Сначала в качестве батраков, под присмотр и ответственность «общества». А там не забалуешь. Решит «круг», что исправился такой-то, — в самостоятельные хозяева перечислят. Живи, работай, службу на границах неси, как все…

— А неисправимые всё же попадаются?

— Как везде, — пожал плечами Басманов, но развивать тему не стал. Информации о постоянно действующих по-столыпински военно-полевых судах было достаточно.

Рассказ Басманова Валерию понравился — как нравились ему вообще всякие остроумные и нестандартные решения неразрешимых вопросов. Хотелось продолжения.

— Так, с преступностью, допустим, вы покончили. Но про «жизненный уровень» мне пока не ясно. Завоеванная вами территория, безусловно, потенциально богаче любой другой в РСФСР, не считая Сибири, но ведь всё равно! Последствия войны, не слишком дружественное международное окружение…

— Верно мыслишь. А о том Израиле, что у вас существует, да и том, что в параллели, — знаешь?

Странный вопрос. Впрочем, Уваров быстро сообразил, что собеседник имеет в виду. Государства, умеющие воевать, с образованным и трудоспособным населением, зарабатывающие экспортом сложных, в том числе и военных технологий, но в то же время весь срок своего существования получающие дотации, превышающие их ВВП.

— Там совсем другие условия…

— Не продолжай. Я тоже знаю. Так вот у нас условия намного лучше. Территория, природные ресурсы, численность населения. А образовательный уровень ничуть не ниже — в Югороссии, по известным причинам, собралось семьдесят процентов людей с высшим и средним образованием (среднее образование в царской России ненамного высшему уступало, что в гимназиях, что в реальных училищах). Плюс — наиболее мотивированное и способное к труду крестьянство, казачество, рабочий класс. Те, кто ещё до двадцатого года сюда перебрался. Многие — после, узнав, что здесь, а не где-то ещё, «истинная свобода труда и капитала». «Пролетариат», — он интонацией выразил пренебрежение к этому термину, — тот у большевиков остался. Вот у них до сих пор и карточная система, и продналог с продразвёрсткой…

Валерию было чрезвычайно интересно узнать и об этом. Невероятным казалось, что могут существовать рядом две страны с одним и тем же разделённым народом и столь противоположным общественным устройством, но он понимал, что лекция и так недопустимо затягивается. А главного он так и не выяснил.

— Самое же главное, — Басманов тоже решил закругляться, — благодаря постоянной помощи «Братства» Югороссия располагает техническими разработками и производственной базой, на целую историческую эпоху опережающей Запад. Пусть пока в нескольких отраслях, но этого достаточно. У нас есть чем торговать, причём на условиях абсолютной монополии. И имеется достаточно золота, чтобы рубль, даже бумажный, в любой точке мира признавался самой надёжной и устойчивой валютой. Каждый трудящийся может на своё жалованье провести отпуск хоть в Ницце, хоть в Аргентине, если ему этого захочется. В Аргентине, между прочим, самый высокий курс русского рубля, если интересно.

— Рай земной, да и только, — с долей иронии сказал Уваров. — Один вопрос — надолго ли такое процветание? До первой войны? С Совдепией, с Антантой. Думаете, мало и там, и там желающих «всё отнять и поделить»?

— На наш век хватит, — чересчур, кажется, небрежно ответил Басманов. — Швейцария, вон, триста лет золото в подвалах банков копит, и никто её не трогает, невзирая на отсутствие приличной армии. А с нашей никто не захочет связываться.

— Так то Швейцария, — без всякого пиетета к Альпийской республике скривился Валерий. — Одним словом, спасибо за информацию. Одно осталось узнать — как нам себя здесь следует вести? Как свою работу исполнять — мы знаем. Но вот общий фон… Кое-что прояснили — учтём. Преступного мира у вас, считаем, нет, а как насчёт иностранной агентуры? Окружение у вас очень недружественное, значит, шпионов должно быть в избытке, по военной линии, по экономической, легальных и нелегальных. И о поголовной лояльности граждан зря вы мне так убедительно разъясняли. Потому что я вам не поверил. Не можете вы — в таком вопросе наивность проявлять. Тогда зачем меня в заблуждение вводить? Идейные враги у вас внутри страны есть, не может не быть, любая власть обязательно кого-то не устраивает. Те же тайные коммунисты вам изо всех сил вредить будут, просто чтобы не допустить столь наглядного подтверждения краха своих идей, то ли вычитанных из книжек, то ли жизнью выстраданных. И идеальный ваш гражданин, на жалованье имеющий возможность в Ницце отпуск проводить, едва ли найдёт в себе силы отказаться от приличной суммы сверх своего роскошного жалованья. Да что я вам азы своей нынешней профессии излагаю? Купить и завербовать почти любого можно. У вас — тоже.

Похоже, Уваров, как всякий строевой офицер, жандармской службой если не брезговал, то хоть немного, но зазорной её считал. Потому счёл нужным добавить «нынешней». А так я, мол, такой же, как вы, фронтовик.

— У нас тоже жизнь вполне благополучная, — продолжил Валерий, — но врагов всяческого сорта более чем достаточно. Самое же главное и одновременно печальное — врагом легко может стать тот, кого вчера ещё считал… Ну, не другом, в друзьях ошибиться трудно, а вполне надёжным соратником . Вы же сами видели.

— Это — правильно, — не стал спорить Басманов. — Предают всегда свои. И я рад, что ты пришёл к правильному выводу. С общепринятой и у нас, и в Европах точки зрения жизнь в Югороссии великолепна. Это мнение разделяет гораздо более двух третей населения.

Я не зря тебе про ваши Израили напомнил. Особенно про тот, который в твоей реальности — идишский, ашкеназский. Здесь у большинства дееспособного населения примерно такая же психология. Люди или успели лиха хлебнуть за три года жизни в «стране советов», друзей, родственников, детей потеряли, от голода, от тифа, испанки, чрезвычаек и комбедов . Великого писателя Бунина почитай, «Окаянные дни». На ГИП он через десяток лет нобелевским лауреатом станет, здесь пока — просто великий русский поэт и прозаик. На мой вкус — как поэт даже лучше…

Уваров не то чтобы удивился культурному уровню полковника. Особо удивляться было нечему — всё ж таки человек нашего круга , царский ещё гвардеец, в Серебряном веке выросший (лучшие театры с билетами в партер « не дальше седьмого ряда », а такой билет — четверть жалованья мелкого чиновника или армейского подпоручика), книги читавший даже на войне.