Александр Головчук - ПОЧЕМУ И НЕТ?

- Jacek, czekaj! (Яцек, стой!)

Подействовало, дрессура на пять. Остановился. Фух.

Не, амбал конкретный, а двигается как зверюга, стремительно и грациозно. Судя по тому, что хозяйка говорит с ним на польском, тоже дедов подарочек.

Наконец, все заняли прежние позиции. Гайдук у двери, хозяйка и я в креслах. Анна Казимировна теребила кончик черной шали, потом, придя к какому-то решению, требовательно взглянула на меня.

О глазищи! Как Балтика осенью. Так и утонуть можно.

- Рассказывайте, Сергей Александрович, я хочу знать все, что вы мне сможете поведать.

- Извольте. Я повздорил с некими людьми….

- Фролины?

- Ну… да, Фролины. Анатолий и Федор. Так вот, они решили поразбойничать на дороге. И мне пришлось….

- Вы их убили?

- Нет, только ранил, после заставил их подручных поработать…. В общем, их нет.

- Вы отпустили разбойников? Зря. Они Вас видели и могут узнать. Хотя, если на них кровь Федора и Анатолия, скорее всего, сбегут.

Знаете, Степан Федорович Фролин, страшный противник. Вы были откровенны со мной, в благодарность я расскажу, с кем вы связались.

- Очень внимательно слушаю. Но, может нам сперва, все-таки, выпить кофе?

Опять не то и не там брякнул. Нельзя так даму перебивать. Но, ты глянь, улыбается. Я прощен. И кофе великолепный. Правда, я не люблю со сливками, вернее не любил, теперь люблю и очень. С таких ручек.

Это что со мной деется-то, а? Ну-ка, соберись, не пацан уж давно. Проблем вагон и маленькая тележка, нечего вестись на женские чары.

А вот повестись, очень хочется.

Интересно, все мои мысли на роже написаны? Вон как поглядывает. И уши горят, это что, я краснею? Так разучился вроде еще лет двенадцать тому. Значит, опять научился.

Неловко как. А красиво она улыбается. Ну, я же говорил, улыбка ей идет.

- Простите, ради Бога, но вы такой забавный. Ваше лицо, как раскрытая книга. Вы весьма простодушны, Сергей Александрович. Но лучше не смотрите на меня так, я приношу несчастье. Увы.- Улыбки, как не бывало.

Я только головой помотал, а что тут скажешь. А прекрасная (уже прекрасная, ты чего Серый?) хозяйка продолжала, все более взволновано, и все более бледнея.

- Я объясню вам, каков Фролин старший. Он - весьма влиятелен в губернии, имеет высоких покровителей в столице. Состояние его значительно, через него проходят поставки в армию. Кроме того, он крупный землевладелец, очень умен и жесток. Тех, кто становится ему поперек пути, он уничтожает. Было несколько странных смертей, но …. - Слова давались ей, явно, с трудом. Гнев и брезгливость на лице, при упоминании фамилии Фролина, мелькнули тенью и пропали, оставив все усиливающуюся бледность.

- Ведь меня они тоже почти уничтожили. Чтобы не дать испоганить доброе имя покойного мужа, я выменяла позорящие его документы на закладную и расписку. Петр был несколько…, неосторожен, и бумаги, имеющиеся у Фролина, могли очернить его.

Живой он мог постоять за себя, а вот мертвый…. Я была обязана спасти его память!

- Я понимаю. Вы поступили, как должны были, не будем больше об этом. Вам не очень приятно вспоминать этих людей, так бросьте. Все уже позади. Забудьте. Но что с вами? Вы бледны.

Ядвига, пани дурно! Быстро, нюхательную соль, холодную воду!

Народ забегал. Подскочивший Яцек, бережно перенес хозяйку на диван. Все нормально, парень. Так бывает, если отпускает напряжение, зажатое в себе долгое время. Откат это, ничего, пройдет. А эта тварь, что довела тебя, девочка, до нервного срыва, издохнет. Обещаю.

Анна Казимировна не зря имела репутацию сильной женщины. Показать слабость в присутствии постороннего для аристократов считалось недопустимым, а уж если её прорвало то, наверное, груз оказался просто непосильным.

Буквально за несколько секунд она взяла себя в руки, и смогла, уже ровным, тихим голосом, извиниться за свой срыв, но я видел, что это спокойствие дается ей с трудом.

Я, конечно, не психолог, но увидеть, что человеку надо просто выплакаться у меня ума хватило. Сделав строгое, 'докторское' лицо я проговорил:

- Убедительно прошу вас, немедленно лечь в постель. Вам просто необходимо поспать. Яцек и Ядвига о вас позаботятся, а меня ждут неотложные дела. Потому, всего Вам доброго, я вынужден тотчас откланяться.

Короткий поклон, четкий поворот и в дверь. В коридоре столкнулся со спешащей с какими-то склянками Ядвигой, придержал ее за руку.

- Постой. Что хочешь, то и делай, но пани должна выплакаться и поспать. Поняла? - В ответ шипение рассерженной кошки.

- Wiem, co robi #263;. Nie pouczaj kobiet #281; uspokoi #263; inne kobiety…. ( Знаю, что делать.Не учи женщину успокаивать другую женщину….) - Так служанки не отвечают, скорее наперсницы или подруги.

Действительно, чего это я? В конце концов, тут и без меня справятся. Пора мне за порог, да в путь.

- Гаврила! Мы уезжаем. Подавай коляску.

Пока возница готовит транспорт, покурю, успокоюсь. Видно волнение хозяйки передалось и мне.

День уже начал клониться к вечеру. Ага…, смеркалось…, почти по Задорнову. Чуть больше тридцати дней уже, в этом времени. Приживаюсь потихоньку, а вот курю так же, как в современности, мной утраченной, где попало и когда попало. Да еще и цыганскую носогреечку шкиперского образца. Моветон-с.

Да, гори они, эти условности! У меня странностью больше, странностью меньше - роли не играет.

Коляска подкатила, Гаврила посматривает вопросительно. В чем дело? Оглядываюсь. Яцек, стоит за спиной. Подошел бесшумно. Вот ведь, Чингачгук местного розлива, я и не заметил, когда.

Морда лица насуплена, подбирает слова:

- Пани просяць, блага….

- Говори, как удобно.

Зыркнул, как лазерным прицелом выцелил, дальше продолжил на польском:

- Пани просит остаться. Если пан не возражает. Хочет продолжить завтра прерванный разговор.

- Хорошо, просьба пани - закон для шляхтича.

Еще раз прицелился в меня своими буркалами, и предложил пройти в дом, вернее в гостевой флигель. Не любит меня Яцек за что-то, это точно.

Гаврила передал вожжи подошедшему конюху, сам подхватил саквояж и баул и отправился за мной.

- Возница в людской поспит. - Это Яцек пробурчал.

- Гаврила - мой управляющий, и будет при мне, понял? Выполняй, что пани поручила и знай свое место. Не серди меня, Яцек, не надо. Просто делай свое дело и молчи. - Я начал заводиться.

Бодигард стал еще мрачнее, но замолк. Передал нас в руки знакомому ливрейному слуге и испарился.

Меня устроили в весьма уютной комнате, Гаврилу рядом, в небольшой скромной каморке. Из окна я смог видеть красивый летний пейзаж и удаляющегося галопом всадника в гайдуцкой одежде.

Ужин подали в комнату, а там и ночь. Прилег отдохнуть, но за стенкой, слышал, как Гаврила возится, приводя мой гардероб в порядок.

Выспался замечательно. Спал бы и дальше, да был разбужен своим спутником. И он сумел меня удивить, прямо с утра.