Александр Головчук - ПОЧЕМУ И НЕТ?

Умная и властная баба была, великая княжна Екатерина Павловна, своим влиянием на брата делиться не желала ни с кем. Тем более с реформатором, или как его окрестили в свете, 'бездушным преступником' Сперанским.

Да тот и сам постарался. Ему было просто интересно просчитать задачу - обустроить Россию так, чтобы она стала первой в мире. Он ее успешно решил, но вот с внедрением решений в жизнь лоханулся. Слишком многим его реформы были не по нраву.

Екатерина Павловна собрала кружок, в который входили кроме главмента еще куча влиятельного народа, в том числе Карамзин и какой-то швед на русской службе. Фамилию вот не помню, Арфельд или Армфельд, вроде.

Его мемуары попадались мне как-то на глаза, вот только осилить до конца не смог. Основной тезис в них таков, все русские - свиньи и от Европы их надо держать подальше.

А денежку и чины этот швед, между прочим, именно в России и рубил, и влияние на императора имел. Мразь, одним словом.

Вот они тепленькой компашкой Сперанского и свалили.

Карамзин убедил Александра, что русские могут жить только в крепостном состоянии, да по старине. Доказывал свою концепцию исторического развития яркий представитель русской интеллигенции, блин. Доказал таки императору, что мы - дикие и к изменениям не способные, низкий ему поклон.

Балашов материальчик на реформатора собрал, я так понимаю, свою собственную шкуру спасая, а бывший шведский подданный преподнес в нужном свете.

Александр - в гневе, Сперанский - в опале, реформы - под сукном, страна - в заднице. Финита.

На полвека откинули ребятки державу. И добро бы это произошло в средневековье, так ведь нет. Уже наступил век пара - век скоростей. Каждый год шел за три. Почти все реформы потом прошли, только с временной задержкой и позором Крымской войны. Мы отстали, как в том анекдоте про электронику, навсегда.

Метель дала передохнуть и мне, и лошадям. Особенно мне, ведь сутки перед этим не спал, просто не имел возможности отдохнуть.

Снега намело не слишком много, но вот ветер был действительно сильный. Сек сухой снежной крупкой кожу лица до крови. В такую погоду путешествуют только самоубийцы.

Цыганский Гидрометцентр оказался точен, перед рассветом вьюга стала затихать. Проверяю сбрую перед дорогой и выслушиваю последние напутствия атамана. Старики предсказывали затишье на сутки, может чуть больше, а после уж зимушка разгуляется настоящей вьюгой на несколько суток.

Встреча с табором позволила мне не только согреться и отдохнуть, но и превратить предприятие по обгону противников из почти безнадежного дела во вполне исполнимое предприятие.

Фокус оказался прост. Я не могу менять лошадей на станциях, а мои противники могут. Это минус. Но я очень хочу выжить и помочь своему командиру. В помощь мне - моя удача и цыганская конокрадская тропа. А это - большой плюс.

Лошадиная подмена есть в зимующих таборах, на лесных хуторах, в помещичьих усадьбах и даже военных частях, нужно только знать где они находятся и к кому обратиться с нужным словом. Так и уходили от погони при нужде конокрады и воры, растворяясь среди дорог и теряясь на лесных тропках. Свежие кони уносили их от измученных лошадей преследователей, срезая путь более короткими хоть и малоезжеными маршрутами. Ветер в поле поймать легче, чем цыгана на коне. Как там в песенке про российские дороги, что распевали с Гаврилой: '…Здесь спасаться легче, чем ловить'.

Вот уж точно сказано.

Кроме того, за обещание подарить чалого, я приобрел попутчика и проводника в лице чаворо (паренька), которого все называли Мурш (удалец, мужчина). Неплохое имя для совсем молоденького паренька. На вид ему не больше пятнадцати лет но, как я убедился дальше, парень действительно абсолютно безбашенный, а о таком попутчике в скачке можно только и мечтать.

Чалый ему глянулся, да и он чалому тоже. Пацан даже ночевал возле него. А утром заявил мне: - или отдай, или продай, или уведу.

Перед всем табором.

Вот смеху было. Подарил, конечно. На эту парочку надо было посмотреть. Стоят, как двое влюбленных, а чалый все головой о плечо Мурша трется и на шаг отойти не хочет. Картинка.

Я себя вспомнил и подаренный бабулей тайком от родителей мотоцикл на мое четырнадцатилетие. Как я его тогда обхаживал. Очень похоже.

Вьюга почти стихла, выезжаем. Последнее - Джя Дэвлэса! ( Иди с Богом) - и в путь.

С места стартуем размашистой рысью. Гонка началась.

Дистанция, которую нам нужно пройти - около семисот верст. Но прямых дорог тут нет, так что верст семьдесят лишних набежит, а может и больше. На машине - часов десять езды. Верхом, на подменных лошадях не теряя время на отдых и переброску седла - дольше раза в три, а то и четыре. И это летом. Но мы с чаворо решили побить летний рекорд.

Наша средняя скорость при скачке держалась в районе двадцати двух верст в час. Это очень много. Время теряли только на смену коней и переговоры с хозяевами точек, где мы меняли лошадей. Себе позволили лишь два коротких отдыха по часу, когда уже совсем валились с седел.

Нас передавали как эстафету от адреса к адресу, от человека к человеку, сообщая секретное слово по которому нас встречали и оказывали помощь. Доплачивать, естественно, тоже приходилось, но не много, весьма по-божески. Пока переседлывали лошадей, нам от хозяев давалось описание маршрута, видные приметы, ориентиры.

Многие дороги Муршу были известны, как и многие из встречающихся нам на маршруте людей, а его, похоже, вообще все знали. Это была весьма значимая помощь. Ни разу не сбились.

Тропа работала четко. Американский Дикий Запад с его ковбоями может отдохнуть и покурить в сторонке. Здесь было круче. Даже в темноте не слишком сбавляли ход, получая вместе с лошадьми факелы или фонари.

День, ночь, еще день. Больше тридцати пяти часов в седле. От морозного ветра слезятся глаза и горит кожа на лице. Ноги немеют от постоянного напряжения. Кожа на бедрах…, ну про это даже лучше не вспоминать. Вьюга нас все-таки догнала, и в Санкт-Петербург я въезжал вместе с разгулявшейся непогодой и наступившей ночью.

Хорошо, что последний отрезок дороги шел уже прямо по тракту, но задержись я еще на пару часов - все, не прорвался бы. Паренька оставил на предпоследней подмене у родственников. Цыгане только головой качали с уважением глядя на него, когда пацан рассказывал о нашей скачке.

Абсолютно измученный и ужасно гордый своим поступком Мурш уже почти засыпая, пообещал позаботиться о Морете, которую оставили вместе с его чалым граем (конем) на первой точке смены. Выдержал мальчишка, теперь он считается взрослым, всем это доказал. Молодец. А у меня оставался последний рывок.

Петербуржская ночь и вьюга. Какая романтика….