Александр Головчук - ПОЧЕМУ И НЕТ?

На весь этот беспорядок отреагировал только пес во дворе мещанина. Побрехал для порядку слегка но без злобы. Бардак не на его территории, так чего напрягаться?

Протянули за первые деревья вглубь еще с десяток метров. Все, хорош! И так упарились.

А вот и два пенька славных, сметем снег и присядем. О делах наших скорбных покалякаем….

Холод снега за воротником привел Кирилла Степановича в сознание, но что-либо предпринять он был не в силах. Руки связаны, во рту кляп. Незавидное положение. Но в глазах - бешенство и страх. Лицо побагровело. Как бы удар не хватил нашего интенданта.

Как говорил Карлсон:

- Начинаем разговор.

- Доброй ночи, Кирилл Степанович. И что это вам не спится, батенька? Для здоровья вредно-с. Спать надо по ночам, а не людей убивать. Нервы расшатывает бессонница, друг мой. Здоровый сон - архиважен. - Мой ернически тон полностью вытеснил из его глаз страх, оставив в них только бешенство, чего я и добивался. Офицер дернулся, пытаясь порвать путы.

- Кто тебе поручил убить князя Куракина, скотина? Твоих наемников уже допрашивают. Парни крепкие, но нам расскажут все. И ты расскажешь….- Мой ернический голос сменился на зловещий шепот киношного злодея. Эта смена тона произвела на связанного пленника интересное впечатление. Он был, как бы это сказать точнее, озадачен. И напуган. Не тем первым страхом от неизвестных напавших, а истинным ужасом пойманного с поличным заговорщика.

Перед ним находятся уже не две замотанные в тряпки рожи, а представители карательной машины державы. О том, что после покушения на Императора отношение к заговорщикам в стране несколько ужесточилось он, конечно, знал.

- У вас, Кирилл Степанович, есть выбор. - Сейчас мой голос звучит уже нормально. - Первый, самый предпочтительный для меня и вас вариант. Вы все мне рассказываете сами, добровольно и чистосердечно. После этого я передаю вас в Особенную канцелярию с наилучшими рекомендациями. Далее суд, который учтет ваше добровольное сотрудничество с властями. А после - наказание, скорее всего с сохранением вам жизни.

Второй вариант. Вы запираетесь, но все равно рассказываете мне все, после того как к вам будут применены некоторые способы убеждения. Мой напарник - мастер на такие фокусы. Вас опять-таки передают в Особенную канцелярию, но с плохой рекомендацией, где вам зададут те же вопросы и проведут те же жесткие следственные манипуляции. А вдруг вы солгали? После - суд и более суровое наказание.

Третий, почти невероятный вариант. Вы мне ничего не говорите. Причина - не важна, из упрямства ли, из какой-либо другой прихоти. Или, что тоже возможно, вам просто ничего не известно. Повторяю, причина - не важна. Я вас спрашиваю до тех пор, пока вы не умрете.

Какой вариант выбираете? Если первый - я достаю опросник и карандаш, луна достаточно ярка для записей. Если второй или третий - я достаю инструменты. Итак? Первый?

А куда он денется с подводной лодки. Кивнул. Ну и ладно. Продолжаем разговор.

Опросник, созданный Валентином Борисовичем Черкасовым, был весьма обширен и многовариантен, моя идея кстати. Ведь первый опрос после задержания проводили обычные офицеры, вот и разработали им такую памятку:

- Откуда, куда, зачем, кто, с кем, где и когда? На какие шиши?

Кирилл Степанович оказался не самой крупной сошкой, но порассказал много интересного. Наблюдательный товарищ, умеет подмечать нюансы. Строчки быстро ложились на бумагу, разговор шел весьма откровенный. Мечта следователя. Каждый лист Фролин подписывает собственноручно, руки я ему развязал.

Гаврила, стоя за его спиной, несет караульную службу. Фиг его знает, какие распоряжения оставил подполковник своему слуге.

Как напарник и я проморгали попытку Фролина вырваться, непонятно. Впрочем, это как раз и понятно. Расслабились. Клиент поет соловьем, дергаться не пытается, внешне полностью сломлен. Я даже откинулся на пенечке, расслабляя затекшее от писания в неудобной позе тело. Дель Рей упирающийся все это время мне в плечо гардой, не класть же его в снег, чуть не упал, наклонившись в мою сторону. Хотел его подхватить.

В этот момент Фролин сделал героическою попытку напасть. Пока я писал, он отогревал руки в завернутой поле шинели, но тут его руки вынырнули из-под сукна с зажатым в кулаке маленьким пистолетом.

Гром, дым, огонь, крепкий удар в грудь, вскрик Гаврилы и хрип Фролина уместились в полсекунды времени. Меня сшибло с пенька. Кажись, достал меня Кирилл Степанович….

- Ты как, Сергей Лександрыч, куда он тебе аспид угодил? Эх я, дурак стоеросовый, как не обыскал-то…. Как же так, ты хоть жив-то? Ваше благородие, куда он попал?

Я с хрипом втянул морозный воздух в ноющие легкие. Блин, как больно….

- Глядись-ко, Сергей Лександрыч, Бог тебя спас.

Гаврила подносит к моим затуманенным от боли глазам смятый в лепешку эфес шпаги. Клонящийся от моего неловкого движения в сторону клинок своей рукоятью прикрыл меня от выстрела. Принял на себя удар и изменил траекторию пули, которая засела где-то в правом плече. Правда, и в солнечное сплетение удар рукоятью получил крепчайший. Не беда, это перетерпим.

На выстрел отозвался целый собачий хор. Лай волной разошелся по всему городу.

Надо смываться….

Поднимаюсь с трудом, опираясь на Гаврилу. Глаза натыкаются на тело Фролина.

Хотел я с тобой, Кирилл Степанович, поговорить по-иному. Рассказать тебе про братьев твоих, про то, что платишь ты за оскорбление …. Да чего уж там, покуражиться захотел…. Вот меня и наказали. И поделом мне.

Фролин лежит навзничь, глаза глядят не мигая. Гаврила бил топором насмерть.

- Уходим. Глянь, чтобы ничего не оставить.

Вовремя. От дороги уже слышны тревожные голоса, мелькает свет фонарей и факелов. Мы рванули, в меру сил естественно, под прикрытием деревьев вкругаля, чтобы выскочить на дорогу в стороне. На снежной целине нас моментально по следами найдут.

Выскочили. Здесь - дорога пустынна. Гаврила сыпет порошок от собак, чтобы сбить со следа. Табак с перцем. Псов вряд ли спустят, но береженого Бог бережет. Запасливый у меня управляющий. Все учел.

Так задворками и пробрались в гостиницу. Засов на черном крылечке Гаврила сдвинул специальным крючочком, согнутом из тонкой стальной проволоки. Прообраз отмычки.

Тихо проскользнули в свой номер. Минут десять мы просто сидели в темноте и переводили дух.

После этого занялись своими ранами. У обоих оказались ранения в мякоть плеча, у Гаврилы - в левое кинжалом, у меня - в правое пулей. К счастью, не слишком глубоко, пулю выковыряли ножом. У управляющего сильный ушиб запястья, но обошлось без переломов, хотя трещинки есть. Отекла рука здорово. У меня - ушиб груди, наливается здоровенный синяк, а глубоко вдохнуть просто не могу. Ранен и защитивший меня клинок Дель Рей. И что интересно, эфес изуродован почти один в один как перед реставрацией в двадцатом веке. Просто мистика какая-то. Хотя чего удивляться. Вся моя эпопея в этом времени - сплошная мистика.