Анатолий Спесивцев - Есаул из будущего. Казачий Потоп

Комар проявился невдалеке от носа, но не садясь, а пролетая, будто патрулировал, отгоняя сон от несчастного иновременника. Тот махнул как можно резче рукой, пытаясь уничтожить супостата.

«Вроде бы задел… может, и угробил? Кровосос не муха, ему много и не надо. Только вряд ли. Не с моим счастьем».

В подтверждение последней мысли звенящий писк раздался снова.

«Вот сука живучая! Не… точно не успокоится и спать не даст. Прыгать сейчас в попытке ее прихлопнуть нельзя, девчонка в последнее время и без того не высыпается, нервная стала, видимо, чувствует, что у меня дела не клеятся. Да… в промышленно развитом обществе жить намного удобней и комфортней. А здесь… хотя… сок кожуры от цитрусовых смертелен для всех насекомых. Если пропитать им губку, а потом положить ее на поднос, а снизу пристроить лампадку… может и получиться. Хотя может и не получиться… не попробуешь, не узнаешь. Мне только лишней мороки с насекомоуничтожителем не хватало для полного счастья!»

Окончательно осознав, что не заснет, тихонько встал, натянул штаны и пошел варить кофе. Из-за недосыпа самочувствие было отвратительным, а работоспособность, по прикидке, мало отличалась от никакой. Ничего толкового в таком состоянии сделать в принципе невозможно.

Однако любимый напиток прогнал сонливость, но не улучшил настроения. Ничего не изменили ни интенсивная зарядка – отжимался, прыгал, махал саблей чуть не до потери сознания, ни энергичное плавание в реке. Пока ехал от Дона к дому, успел не только высохнуть, но и капитально вспотеть, «украсив» рубашку мокрыми пятнами под мышками и на спине. Здороваясь со знакомцами по пути, содрогался про себя их нарядам – все, как один, помимо рубах еще и в кафтаны или свитки были одеты.

«Господи, как они от тепловых ударов не падают?! Организмы у них, что ли, по-другому устроены? Я утром, задолго до пика подъема температуры, порукомашествовал и подрыгоножествовал, и голова закружилась. Правда, судя по итогам деятельности, она у меня воистину самая слабая часть организма. То ли мозги ветром времени выдуло, то ли их у меня и не было никогда. Сплошные обломы и проколы. Вот и сегодня, чую же задницей, что ждет меня какая-то крупная неприятность, а сообразить, какая именно, не могу. И боюсь, что дело не в жаре, мешающей тем нескольким ганглиям, что у меня мозг заменяют. Что-то вчера я заметил, но выпустил из виду…»

Соскочив с Фырка и передав поводья джуре, Богдану Ковалю, прошел в гостиную-столовую. Видимо, Марии доложили о приезде мужа, и она уже ждала его у порога комнаты. Поцеловав в щечку супругу, отправился к своему месту у торца стола. Холопки из прошлогодней добычи в Польше суетились, донося из кухни казаны и кастрюли, миски едоков ждали давно.

После краткой молитвы, произнесенной хозяйкой, сели есть. Аркадий честно крестился вместе с окружающими, но заучивать молитвы на все случаи жизни ему было в лом, поэтому-то он свалил эту обязанность хозяина на жену. Как известно, «муж и жена…». Слава великого колдуна позволяла ему совершать некоторые отступления от господствовавших обычаев. Например, поручать произнесение молитвы жене, не надевать верхней одежды в жару или таскать на голове брыль (соломенную шляпу с широкими полями) вместо шапки из бараньей шкуры.

В шляхетской среде еда часто становилась почти священнодействием, завтрак вполне мог растянуться до ужина и захватить еще пару суток. Но у попаданца на такие излишества времени не было. Быстренько набив брюхо, почти не ощущая вкуса пищи при этом, он поблагодарил хозяйку, махнул рукой джурам и помощникам, приглашенным за стол, – продолжайте, мол, насыщаться – и вышел из столовой.

Пока ел, прикидывал, где могут проклюнуться крупные неприятности:

«На зародыше промышленной индустрии был, всем, и провинившимся за промашки, и невиноватым для профилактики, вчера хорошие клизмы прописал, кое-кто небось до сих пор с лопухами расстаться боится. Странно было бы, если после такого прочухана они опять косячить пошли. Эх, вот немецкой аккуратности да исполнительности и здесь нашим не хватает. Таланту – видно же – порой в десять раз больше, чем у немчуры, а толку… то запьет, то решит с бодуна, что и так сойдет… Значит, их отложим на потом. Как и металлургов, здешнее медеплавление пока заморожено, а что в местах расположения домен творится… хрен его знает, до появления телеграфа или радио еще… далеко. Авигдор, получив внушение, в ближайшее время, думается, будет примерным работником и организатором, не за страх работает, хотя куда ж без него, за возможность встроиться в очень прибыльное дело. Значит, искать блох стоит в производстве капсюлей и нефтехимии. А начну-ка я с самого слабого звена – с алхимика, вчера к нему только заглядывал, поговорить толком некогда было, вдруг чего там пошло не так?..»

Рабочий кабинет алхимика Давида Циммермана располагался здесь же, в доме Аркадия, идти предстояло недалеко. Но обычно сидевшего над чтением или опытами (самые опасные производились в поле, в специально построенном для этого помещении вне городских стен) аптекаря в комнате не было. Отловив в коридоре новика, Аркадий послал его к страже, узнать, приходил ли сегодня Циммерман или нет? Не по сортирам же его искать?

«Может, человека и без внушений прихватило, съел что-нибудь кошерное, но неподходящее для желудка? Не искать же его по туалетам?»

В комнате-лаборатории был обычный рабочий беспорядок, удобный для Давида и довольно безобразно выглядящий для постороннего взгляда. Аркадий просмотрел лежащие на столе книги и записки, ничего в них не поняв, все были написаны не на русском языке, потом лениво окинул взором полки у стен… и, уже разворачиваясь к двери, вдруг повернулся обратно. Глаз уловил на полке какую-то неправильность. Внимательно оглядел показавшееся подозрительным место. Там, где он привык видеть серебряные стаканчики, из которых они с алхимиком не раз выпивали, зияла пустота.

Кожу будто морозным воздухом обдуло. Не надо быть гением, чтоб сообразить, что это означает. Двумя широкими шагами приблизился к полке и внимательно осмотрел ее. Узкое, сантиметров в пять шириной пространство ему не померещилось. Стопки, привезенные алхимиком из дому и не отобранные при пленении, исчезли. Аркадий наспех осмотрел остальные полки, присел и начал рыться в сундучке, но и там искомого найти не мог. Если бы кто обозвал его тогдашнее состояние паническим, то не погрешил бы против истины.

«Блииин… неужели правда сбежал чертов жид? Вот это неприятность, так неприятность… хуже трудно придумать. Может, дома решил какой свой праздник устроить и стопки забрал?»

– Пане Москале, немае його! – ворвался в комнату чуть запыхавшийся джура.