Марик Лернер - Забег на длинную дистанцию. Полная сборка

— Я знаю, — ответил Андрей. Он сидел с закрытыми глазами и крутил в пальцах зажигалку. — Мне и не нужно их прощение. Пусть уважают и этого более чем достаточно. Волку надо смотреть в глаза, тогда или уступит, или кинется. Я ставил на его вменяемость. Старик очень умный, я не поперся просто так, давно справки наводил. Все эти Абдулы, да Лечи просто мускулы и скрипение зубов. Он мозги — управленец. Он гавкать не станет. Подождет. Год-два, но бомбу мне подложат обязательно. Это я буду решать потом. Не в ближайшее время. С Лечи я бы не стал встречаться, он не вынес бы унижения и обязательно кинулся без раздумий о последствиях. Тупой идиот, легко отдающий за свою показную гордость чужие жизни. Проще позвонить, но это психологический проигрыш. Он видит — ты боишься. Тут можно выехать исключительно на кураже. Они тебя проверяют, а ты либо гнешься, либо нет. Не в том мы положении, чтобы прогибаться. А война непременно будет. Абсолютно согласен. И лучше на моих условиях, чем ждать серьезного наезда. Они и сильны сплоченностью, а вписываться за всех подряд, у меня желания нет. Не оценят.

Давно так не нервничал, — сознался после паузы. — Вся спина мокрая. Могли и кончить на месте. Наверняка где-то по соседству присутствовала команда, а позвонить он мог не только домой. Риск.

— Кто? — помолчав, спросил Аксютин. — Муса?

— Не надо тебе этого знать, — вздохнув, посоветовал Андрей. — Не Муса. Но к кому обратиться он подсказал. На Кавказе голодных абреков много. Там всеобщая дружба народов. Все друг друга ненавидят и никого не остановят глупости про кровную месть, если он за собой силу чувствует или большую пачку денег под носом видит. Считай, наемники.

— И сколько?

— Дороже, чем выкуп. Но оно себя окупило. А знаешь, — садясь прямо и оживляясь, сказал, — во всем есть что-то хорошее. Вот сейчас мне пришла в голову замечательная мысль. Пустить вперед злобных кавказцев с претензиями и появляться по первому зову пострадавшего разруливая проблему. И кавказцы будут наши, и помощь тоже. Да еще и можно замечательно подработать. Взять за шугание черных треть, — он подумал, — лучше половину от того, что они требовали. А?

— Это подлость.

— Да, ладно, — засмеялся Андрей. — Шуток не понимаешь, стану я тебе такое предлагать.

Аксютин глянул на него и промолчал. Он совсем не был уверен, что это шутка. А в том, что некоторые дела его не посвящают, как раз наоборот.

— Сколько у тебя человек? — после длительной паузы спросил Андрей.

— Сотня сегодня. Еще столько же на подхвате, но тогда надо снимать с охраны. Еще Муса с удовольствием пришлет. А Олег мне не докладывает.

— Он мне докладывает. Вполне достаточно.

— И… когда приказ о мобилизации поступит?

— Не раньше, чем я скажу. Не долго осталось…

* * *

Марк медленно брел по направлению к дому. Дела на сегодня закончились. И вероятно на завтра и послезавтра. Предстояло зайти в ближайшую пиццерию, купить бургер, что-нибудь запить и завалиться в кровать. Напиться что ли?

Настроение было отвратительное. В голове в очередной раз прокручивалось интервью с возможным работодателем. Что сказал, и не лучше ли было говорить иначе. Задним числом все умные. Теперь поздно, однако, отключиться не мог.

Был не очень приятный нюанс в беседе, когда он четко понял: ' Мы позвоним', означает — ищи другое место. Вежливо и неопределенно, чтобы не отвечать на напрашивающийся вопрос.

Что козла не устроило? Тут он сам того не замечая, охарактеризовал адвоката чисто по-русски. Иногда выскакивало автоматически, не смотря на многолетнее упорное желание избавиться от всякого перекоса в сторону происхождения и сойти за американца. Он долго и упорно выдавливал из речи малейшие намеки на акцент и старался не общаться с эмигрантами. Имя вполне соответствовало американским представлениям, фамилия подгуляла, но менять ее не стал. При всем своем неприятии прошлой жизни есть границы, которые он переступать не хотел.

Совсем уж вычеркнуть из жизни эту страницу не получалось. Не настолько он сволочь, чтобы плюнуть на родителей. Регулярно присутствовал на всех семейных мероприятиях и маму с папой любил. Какие они не есть, а родители и что не смогли много достичь, так возраст такой. За сорок плюс, а переезд в другую страну сильно бьет по голове. Язык прилично выучить, та еще проблема. Но для него они всегда делали что могли. Не их вина, что немного.

Вот на старшего брата с удовольствием бы харкнул. Вечно недовольный, на пару со своей склочной женой и непременно заведет очередной давно надоевший монолог. Все ему не так и все не эдак. Не ценят, не видят и кругом дебилы. Президент — идиот, мэр — гад и список противных типов бесконечен. Один он весь в белом.

Ругань варьируется в зависимости от места его очередной недолгой трудовой деятельности. Не было еще случая, чтобы полный год удержался на работе. И вроде не дурак, но все хочет продемонстрировать окружающим, что он о них думает. Люди не любят пренебрежительного отношения к себе. Иногда стоит и поклониться, если хочешь чего-то достичь. Не понимает и чем дальше, тем больше превращается в неудачника, брызжущего желчью.

Мимо неторопливо проследовал длинный белый лимузин. Марк еще успел вяло удивиться, зачем подобному агрегату болтаться в этом районе, где проживают не слишком обеспеченные жители, как машина затормозила. Дверца распахнулась, и уверенный голос спросил:

— Марк? Кричевский?

На мгновенье мелькнула дикая мысль, что козел опомнился и срочно погнал за ним лимузин, раскаявшись. Невольно пробило на смех.

— Это я, — со всей серьезностью заверил, заглядывая в роскошный салон.

Внутри сидел хорошо одетый и абсолютно незнакомый парень лет тридцати. Моментально отметил спортивное телосложение и типично русскую физиономию. Это не объяснишь. На улице глаз сразу цепляется, и сразу видишь, кто есть кто. В Чикаго было много поляков и украинцев, но советских Марк из толпы вычленял без сомнений. Одежда была неважна, вот и этот очень неплохо одет, но есть в них всех общее. Глаза что ли? Себя он бывшим советским давно не считал и искренне бы удивился, если бы ему сообщили, что и его легко вычисляют при встрече. Как ни старайся, а ворон ворона видит издалека. Американцы могли не понять, а 'русские' сразу видели собрата.

— Садись, — сказал парень, гостеприимно маня к себе внутрь. — Разговор имеется.

А почему бы и нет? — подумал Марк, забираясь в салон и откидываясь на приятно пахнувшее кожаное сиденье. Воровать меня посреди улицы на столь приметном автомобиле никому не нужно. Все равно кроме долгов ничего нет.

— Надеюсь, русский язык не забыл?

— Надеюсь, нет, — в тон ответил Марк.

— Прекрасно. А то я в американском произношении дуб-дубом. Во-первых, тебе привет от дяди.