Сергей Шкенев - Штрафбат Его Императорского Величества. «Попаданец» на престоле

Бенкендорф молчит, угрюмо уставившись в одну точку. Наконец с трудом поднимает взгляд:

- Ваше Императорское Величество, я никак не думал, что ларец решат открыть…

- Брось, Александр Христофорович, мы вообще ни о чём и ничем не думали, посылая тот подарок королю Георгу. Сиюминутное решение - возжелалось вот свинью подложить, и всё тут! А Сашку жалко, да… Тело, как понимаю, так и не нашли?

- Да где там, государь, - откликается располагающийся по левую руку батюшка. - Там пудов двадцать пороху было. Может меньше чуток, но…

- Лёгкая смерть, - я машинально перекрестился, чего давно не случалось. - Выпьем за помин души. За всех павших.

Отец Николай освобождает глубокую фарфоровую вазу с оранжерейной клубникой, вываливая ягоды прямо на стол:

- Братину, государь? По древнему обычаю?

- Давай.

Встаю. Водка с тихим плеском льётся из графина - нынче её день. Оставим коньяки для размышлений, а игристые вина - праздникам. Сегодня пусть одна горечь хоть немного перебьёт другую. Немного.

- Подожди, отче, - протягиваю пустой стакан. - Это им.

Ставлю на край стола уже на две трети полный. Сверху - кусок ржаного хлеба. Батюшка благословляет братину:

- Прими, государь!

Хороший поп, правильный. В том ночном бою лично командовал штрафниками и моряками, ударившими с тыла по дворцу, где засели английские артиллеристы. В схватке, как говорят, зарубил шестерых, а также успел сделать один залп из захваченных пушек по стрелкам, облегчив положение атакующему засаду Тучкову. Облегчить… из обоих отрядов из Ревеля вырвалось двадцать шесть человек. Могло быть меньше, но три оставшихся в живых унтера из постоянного состава вызвались прикрывать отступление.

- Земля им пухом! - у водки странный привкус, наверное, примешивается кровь из прокушенной губы. - Погибшим - прощение, живым - слава!

Передаю импровизированную братину по кругу.

- Вечная память! - это отец Николай.

- Вечная память! - эхом повторяет капитан, он же - новый командир штрафного батальона.

- Мы никому этого не забудем! - Бенкендорф молодец, даже сейчас думает наперёд.

- Так будет! - глоток из вернувшейся обратно чаши. - Я очень злопамятный.

Унылая торжественность момента нарушилась часовым, влетевшим в кабинет спиной вперёд. Потеряв ружьё, он прокатился по скользкому паркету от дверей до камина, безуспешно стараясь остановиться. Докатился, сшиб принесённую корзину с дровами, сел, потрясённо озираясь, да так и остался там сидеть, приняв лихой вид под августейшим взором. Появившийся следом военный министр имел противоположный, какой-то встревоженный вид:

- Ваше Императорское Величество, доставленные сведения требуют немедленного…

- Знаю, Алексей Андреевич, всё знаю. Держи.

- Скорблю вместе с Вами, Ваше Величество! - Аракчеев принял протянутую вазу, принюхался, и с превеликой охотой припал губами к краю. Остановился перевести дух, и снова приник.

- Силён, - прошептал отец Николай еле слышно, но с завистью.

Министр перевернул опустевшую братину:

- Слава героям! Только я по другому поводу, государь!

- И опять что-то плохое?

- Так точно! В прошлый раз Вами было приказано выбросить рапорт о злоупотреблениях генерала от инфантерии Кутузова и наказать доносчика…

Хм… а что это он так многозначительно замолчал и косится в сторону моих собутыльников, пардон, других, ранее удостоенных аудиенции? Что за секреты? Ну, подумаешь, запретил Михайло Илларионович своей властью печатать в Вильно газеты на любых языках, кроме русского, и что? Издатели обиделись на звание геббельсовских выкормышей, данное им военным губернатором? Или объявление прусских купцов, промышляющих английской контрабандой, фашистскими пособниками кому не по нраву? Я, например, очень даже не в претензии. Более того, совершенно одобряю.

Уж не знаю насколько велика вероятность того, что случилось невероятное… Но только в том доносе абсолютно всё указывало - ежели Михаила Илларионовича окликнуть фамилией Варзин, он непременно отзовётся. Кто ещё сможет устроить в провинциальном гарнизоне службу по уставу, который даже не написан? С ночными тревогами, рытьём окопов и блиндажей, с вечерними прогулками строем под песню "Мы не дрогнем в бою за Отчизну свою, нам родная страна дорога…" А последние сомнения пропали от упоминания некоего капитана Алымова, который непременно бы вывернул нерадивым подчинённым наизнанку всё, до чего успел бы дотянуться.

- Ты хочешь сказать, Алексей Андреевич, что литовский губернатор недостаточно усерден в службе?

- Никоим образом, Ваше Императорское Величество! С некоторых пор он даже излишен в своём рвении.

Интересно, что же должен натворить гвардии рядовой, чтобы это беспокоило военного министра? Объявил войну Англии? Так мы её уже имеем. Войну имеем, а не Англию, хотя конечно же лучше наоборот. Или уговорил прусского короля повесить всех подданных с именем Адольф? С Мишки станется… Но если у него, как у меня, остались воспоминания, чувства, знания… Нет, лишнего не позволит. Наверное, не позволит.

Да, кстати, а кем сейчас Мишка стал? Я, по большому счёту, более чувствую себя императором, хотя прекрасно знаю, что это не совсем так. Кто он? Генерал от инфантерии с характером красноармейца-гвардейца был бы предпочтительнее рядового с генеральскими замашками. Конечно, немного цинично по отношению к другу, но…

- Да ты продолжай, Алексей Андреевич, продолжай, - подбадриваю сделавшего паузу Аракчеева. - Чудится, скажешь нечто презабавное.

- Куда уж забавнее? - голос министра сух и горек. - Войсками литовского губернатора захвачен город Кенигсберг, а королю прусскому направлен оскорбительный ультиматум, требующий немедленной отправки королевского флота для блокирования Балтийских проливов против английской эскадры.

- У Пруссии есть военный флот? Не знал.

- Его нет, Ваше Императорское Величество. Но сей факт не смутил Михаила Илларионовича, ссылающегося на заключённый им же договор.

- Э-э-э…

- Конечно же, государь, это Вы заключили договор, а Кутузов был лишь посредником.

- Так, значит, его требования законны?

- Да, но сам акт агрессии? И что скажет Европа?

- А Европа, милейший Алексей Андреевич, пусть поцелует мою азиатскую задницу. Фридриху Вильгельму немедленно отправить поздравления по случаю успешного предотвращения фельдмаршалом, да-да, не ослышались… фельдмаршалом Кутузовым… попытки высадки английского десанта близ Кенигсберга. И заверьте, что Россия впредь не допустит враждебных действий по отношению к дружественному государству со стороны кого бы то ни было. Напишешь? Или Ростопчина попроси, у того слог побойчее.

- Но это война, государь!

- С кем? Не смеши - проглотят и утрутся. А поздравления позволят сделать это как бы без урону для чести.