Сергей Шкенев - Штрафбат Его Императорского Величества. «Попаданец» на престоле

- Что ни говори, Матюха, а супротив нашей эта землица вовсе негодящая выходит! - старший унтер-офицер Кулькин опёрся на лопату и перевёл дух. - Камни тута одни да песок. А у нас воткни оглоблю, через неделю яблоня вырастет.

- Оно так, - согласился работавший рядом гвардеец. - Да только ведь барская она, не своя…

- Ну ты дурачок, Матвей! - в голосе унтера прозвучала насмешка. - Царские указы не читал?

- Которы?

- Те, что надо, дурень. Не знаю как прочие, но я свои сто десятин выслужил.

- Нешто в отставку пойдёшь, Лексан Юрьич?

- Зачем? Куды же мне без гвардии? Мне без гвардии никак нельзя. Подпишу бумагу на полный пенсион - служить, пока в силе, а там до самой смерти по полсотни рублей в год получать буду. Серебром! А то на офицерски курсы пойду, как их превосходительство советовали. В дивизии таки открывают, говорят и струмент математический государем прислан.

- Не-е-е, а я, как срок выйдет, домой вернусь. Хутор Глинище, может слыхал?

- На берегу Медведицы который? Бывал даже там по молодости. От Царицына-то всего ничего.

- Ага, он и есть. Приеду, значится, весь из себя герой в медалях, и, в первую голову, женюсь.

- Дело хорошее. А потом?

- Да не знаю. Если жив останусь, то и придумаю чего, - солдат кивнул на погибших, для которых они и копали могилы. - Наше дело такое…

- Не боись, - подбодрил унтер и ткнул пальцем за спину, где другая команда торопливо забрасывала землёй яму с застрелившимся час назад подпоручиком Закреневским. - Видишь? Нарушил господин офицер слово о сбережении солдат, данное государю-императору, совесть его со свету и сжила. Теперь вот без отпевания, как пса какого…

- Храбрый человек был, - пожалел самоубийцу Матвей.

- Храбрость-то с дуростью не путай! И вообще, хватит базлать, работу заканчивать надобно! А то, вишь, батюшка уже кадило раздувает.

Священника, рекомендованного в дивизию лично отцом Николаем, тем, что из Красной Гвардии, уважали. Именно уважали, но не любили за тяжёлую руку и своеобразные епитимии, накладываемые на согрешивших. Положит, бывало, прочитать двести раз "Отче наш", да не просто так, а во время учебной сабельной рубки. Или полтыщи земных поклонов в полном снаряжении, да с набитым песком ранцем. А до места поклонов ещё бежать три версты, а после них по мишеням тридцать патронов выпустить. Изверг, как есть изверг. А сам стоит рядышком, в бородищу ухмыляется. И попробуй слово поперёк сказать - брови нахмурит, старые шрамы на лице кровью нальются… жуть! Лучше не грешить.

Страшная головная боль с постоянными приступами тошноты не выпускала полковника Бенкендорфа из шатра. Он лежал на раскладной походной койке под клетчатым трофейным пледом и прислушивался к доносившимся снаружи звукам. Вот затихло шорканье лопат о землю - гвардейцы закончили копать могилы. М-да… едва ли не четверть состава отряда останется здесь навечно, а если считать гусар, то почти треть. И всё из-за одного мерзавца… с помощью самоубийства сбежавшего от суда и виселицы. Разжалование было только первым шагом к петле. Сбежал. Ах, как благородно - тонкая ранимая душа дворянина не выдержала участия в казни захваченных шотландцев. Ублюдок!

- Шапки долой! - послышался голос капитана Денисова.

И тут же глубокий бас отца Димитрия завёл заупокойную службу. Но что это? Молитва прервалась громким возгласом:

- Срочно позовите Его Превосходительство! Государственное дело!

Какого чёрта, прости Господи? Александр Христофорович растёр лицо руками, в надежде, что его цвет хоть немного будет отличаться от зелени мундира, и попытался подняться на ноги. Но тут же коварный потолок поменялся местами с полом, и вбежавшие офицеры обнаружили своего командира лежащим ничком. По счастию, пребывающего в полном сознании.

- Г-г-господин п-п-полковник! - капитан Денисов совершенно бледен и заикается, что раньше за ним не замечалось. - С-с-срочно т-т-требуется в-в-ваше п-п-присутствие!

- Неужто самого Нельсона поймали?

Офицер шутку не поддержал и отвёл взгляд:

- Х-х-хуже…

Опираясь на плечо неизвестно каким образом оказавшегося тут старшего унтер-офицера Кулькина, Александр Христофорович встал, чуть покачнулся, удерживая равновесие, и решительно последовал к выходу:

- Показывайте.

Его повели на небольшой пригорок, где у свежевырытой общей могилы лежали тела гусар. Денисов, справившийся с заиканием, мрачно указал на одно из них, выделяющееся грязным, но когда-то белым мундиром среди красных с золотом ментиков и доломанов.

- Вот.

У невысокого, склонного к полноте конногвардеца отсутствовало лицо - жуткая рана от сабельного удара, а поверх неё сплошной пороховой ожог, исказивший черты до неузнаваемости. Но сердце дрогнуло, опознав знакомое…

- Задело взрывом уже после смерти, - заметил капитан.

- Вижу, - глухо ответил Бенкендорф и, опустившись на колени перед телом, поправил у него на груди простреленную в нескольких местах ленту. - Здравствуй, Константин…

- Это точно он?

- Он, - Александр Христофорович перекрестился и закрыл глаза. - Вот это кольцо на руке… его когда-то подарила моя сестра.

- Но зачем?

- Зачем подарила?

- Нет, - Денисов присел рядом. - Зачем он это сделал?

- Видите ли, Сергей Николаевич, - полковник замолчал, выбирая слова. - Впрочем…

- Понимаю, не моё дело, - капитан попытался подняться, но был остановлен за руку.

- Не понимаете. Просто он… он тяжело переживал холодность, даже разрыв в отношениях с отцом, случившийся после неудачного покушения. И вот итог. Захотел доказать, что представляет из себя не только носителя великокняжеского титула, но и человека, офицера, продолжателя славных отцовских дел.

- Я сочувствую, Александр Христофорович, - негромко произнёс Денисов. - Вы были дружны с детства?

- Почти. После смерти матушки, мои сёстры воспитывались под опекой Марии Фёдоровны. Но сочувствие нужно не мне - ей. Какой-то злой рок преследует государя - потерять в течении полугода двух сыновей и старшую дочь… Боюсь, это слишком сильный удар.

Бенкендорф оборвал себя на полуслове, поймав на крамольной мысли - предыдущие потери и испытания лишь улучшили характер Павла Петровича, почти полностью уничтожив скверные черты, и усугубив положительные. Что станется в этот раз? Только одному Господу ведомо.

- Прикажите продолжить похороны, Сергей Николаевич, а я здесь побуду. Идите же, капитан!

Целик совпал с мушкой, задержка дыхания, палец выбирает свободный ход спускового крючка… выстрел! Отдача сильно толкает в плечо, и внизу, на набережной, падает в воду размахивающий шпагой шведский офицер.

- Ты бы поосторожнее, батюшка, - неодобрительно покачал головой Тучков, выпуская пулю точно в грудь вражескому барабанщику.