Станислав Сергеев - Тотварищ жандарм

Поняв, что в этом направлении все идет установленным порядком, я занялся тем, чему меня натаскивали в военной контрразведке СБУ — стал организовывать систему безопасности нашей группы. Стал активно готовить ловушки непрошенным гостям, и прорабатывать легенды на случай экстренного перехода на нелегальное положение. Через две недели, не без помощи Тимохи, который стал при мне что-то вроде помощника для особых поручений, у которого оказалась куча знакомых в соседних селах, я плотно накрыл все близлежащие имения и населенные пункты сеткой своих информаторов. Проработанная система быстрой передачи информации и оповещения в случае возникновения опасности, стала моей гордостью. На всех постоялых дворах в сутках пути сидели мои информаторы, в задачу которых входило собирать информацию о любом интересе к усадьбе генерала Осташева и, особенно к его гостям и приемному сыну.

Моя романтическая соседка, княжна Тихвинская, барышня-крестьянка, стала незаменимой шпионкой в высшем свете и с присущей молодости энтузиазмом собирала все слухи, которые меня могли заинтересовать.

После возвращения я снова с ней встретился и в открытую вербанул, грубо, но надежно. Пришлось долго заливаться соловьем, что давно прекрасно знаю, кто она такая, но так как она славная девушка, а я честный офицер, который тайно борется с врагами государства, не могу пользоваться ее наивностью. На что она гордо тряхнула милой головкой и выразила готовность послужить своей родине. Для усиления эффекта, мне пришлось ей рассказать немного скорректированную версию недавних событий, в которых я поучаствовал, тем более слухи о том, что там реально отметился героический сын графа Осташева, оказавшийся боевым офицером, специально посланным из столицы наказать грабителей, не без моего участия, уже циркулировали в высшем свете.

К своему удивлению, я увидел, что княжна мне нравится, и каждый раз при встрече с трудом сдерживал хватательные рефлексы и по ее глазам видел, что она тоже вроде как не против. Но все время останавливал себя и твердил, что другой век, другие моральные принципы и традиции. Хотя, природа есть природа, но время покажет и посмотрим, во что это все выльется. К тому же и Наташа Станкевич исподволь стала оказывать знаки внимания, поэтому я не старался форсировать какие-либо отношения с женщинами.

Когда Степка, так я называл Кривошеева, стал себя лучше чувствовать, я его и Наташу стал готовить к отражению возможного нападения. На чердаке уже давно дожидался своего часа дегтярь с снаряженными дисками. У Наташи под рукой всегда был наган, а на случай серьезного боестолкновения АКС-74У, лежащий в ее спальне.

Генерал, все знавший о масонах, вполне одобрял мои действия, хотя методы вызывали у него стойкую антипатию. Ну как он мог отнестись к тому, что в трактире сын дворецкого одного из соседей случайно увидев у пьяного соседа золотую безделушку, не устоял и вытащил ее, дал деру прямо в руки Митяя и еще двух крепких парней из имения генерала, отданных в мое распоряжение для всяких темных дел. Его долго и с чувством трамбовали, не оставляя при этом следов на лице и заставили собственноручно подписать бумагу-признание в краже и в качестве альтернативы каторге, он дал письменное согласие на добровольное сотрудничество с органами государственной безопасности Российской Империи в моем лице конечно. Тут я развернулся вовсю, ну прямо непаханое поле для специалистов: подкупы, подставы, шантаж, угрозы, без зазрения совести с изобретательностью выходца нашего пропахшего подлостью времени применял весь арсенал методов принуждения людей к работе. Но благодаря всему этому я за сутки знал, что ко мне в гости после ранения направляется ротмистр Стеблов. И хвост за ним я тоже срисовал и когда он уже за обедом в усадьбе генерала Осташева передавал приветы от его боевых друзей их Санкт-Петербурга и недоумевал почему за столом нет его спасителя, сына генерала, Александра Павловича Осташева, я в лесу в экстренном темпе потрошил двух субъектов, которые следовали за ротмистром. Очень кстати помогло травматическое оружие. Тут пригодился Кривошеев, частенько из юношеского максимализма и лихости участвовавший в моих операциях.

Все оказалось просто и одновременно не просто. Это была не слежка, а охрана ротмистра, приставленная лично по указанию генерала Дубельта. Да и по виду, ребятишки были не простыми, натуральные боевики-силовики с широкими полномочиями, поэтому связав их, мы отправились на вечеринку, которую генерал по моей просьбе устраивал дорогому гостю, пока я разбирался с хвостом.

Стеблов был по-настоящему рад видеть меня, не смотря на измазанное тактической краской лицо и уже знакомый ему камуфляж.

Он намекнул, что хочет поговорить наедине, но я мягко его перебил:

— Генерал Осташев посвящен во все и у меня от него секретов нет. Так что, Игорь Генрихович, давайте не будем оскорблять гостеприимного хозяина и верного сына отечества недоверием.

Граф никак не отреагировал на мою тираду, вот только в его глазах я прочитал одобрение умудренного жизнью старика. Стеблов продолжил.

— Хорошо.

Он помолчал собираясь с мыслями.

— Александр Павлович, прежде всего, я хотел поблагодарить вас, за все что вы для меня сделали: спасли жизнь, карьеру и позволили приобщиться к тайне, которая видимо поможет России стать величайшим государством в мире.

Но вместо встречных уверений в добрых чувствах, которые готовы были сорваться с уст генерала, я скептически скривился и спросил:

— Сами рассказали или вас раскололи? Кто еще в курсе?

Стеблов виновато опустил голову, вызвав недоуменный взгляд генерала. Он тихо сказал.

— Они знали.

— Кто?

— Генерал Дубельт и… Государь Император.

— Какие вы от них получили указания, господин ротмистр?

Тут он хитро улыбнулся.

— Вашими стараниями — майор, Александр Павлович.

Я не выдержал и засмеялся, и Стеблов мне вторил. Напряженность как-то сама собой ушла.

— Хорошо, Игорь Генрихович, рассказывайте…

Все происходило примерно так, как я и предполагал. Когда выяснилось, что банду накрыли и уничтожили и в деле был замешан офицер Тульского отделении Корпуса жандармов, на место в сопровождении охраны прибыло высокопоставленное чудо в перьях, и начала всем объяснять, как дело было в реальности. Оказывается поручик Кулькин, старая империалистическая сволочь белорусского разлива, был героем и погиб, сражаясь с преступниками. Англичане вообще ни причем, невинные жертвы, а слово масон вообще было запрещено к употреблению. В общем, на Стеблова, ослабленного ранением, началось основательное давление чинами, связями и авторитетами. Пока он был в постели, в столицу полетели одна за другой бравурные реляции, в которых Стеблов был отодвинут на задний план и вставлен в негативном виде. Все бы это прокатило, если б из Питера экстренно не прибыла представительная следственная комиссия и не поставила всех действующих и примазавшихся лиц в позу удивленного тушканчика и начла дотошную и кропотливую проверку. Вот тут как раз и всплыло мое имя. Глава комиссии генерал граф Мирзоев, личный друг генерала Дубельта, вызвав на откровенный разговор Стеблова, добился от него только одного — ротмистр готов все рассказать, но только лично управляющему 3-м отделением Собственной Его Императорского Величества канцелярии. На любые попытки давления и угрозы, он упорно твердил: «Расскажу лично генералу Дубельту или Государю Императору».