Расселл МакКлауд - Чёрное Cолнце Таши Лунпо

- Да, но цена та же: ты должен убрать свои руки от этого дела. Если они позволят тебе вернуться в «Листок», то они еще что-то выиграли. Ведь процесс против тебя только поднял бы снова шум, а как раз этого они и хотят избежать.

- Это мне не нравится.

Филлигер с треском поставил свою кофейную чашку на стол.

- Самое позднее с покушения на Гринспэна, которое произошло на открытой улице и где, следовательно, все СМИ сообщили также о знаке, который выжгли у него на лбу, целая орда журналистов копается в этом деле. Почему именно Ганс должен быть так важен для людей Шамбалы?

- Очень просто. Ганс – единственный человек, который, пусть даже случайно, нашел след к Агарти.

- Чепуха! Другие не знают, что Ганс был в Тибете и говорил там со Штайнером.

- Очевидно, нет. В противном случае секретная служба ООН его бы уже давно арестовала. Но они знают, что он был в Вевельсбурге и говорил там с Мартеном. И вместе с тем они знают, что он взял правильный след. Зато они не знают, тем не менее, как далеко мы уже продвинулись. Как раз это они и думают предотвратить, пытаясь купить Ганса.

- Почему они предполагают, что я просто так легко соглашусь на это?

- А разве это нелогично? Ты самый обычный журналист, а никакой не агент. Как ты мог бы жить дальше, если ты в розыске? У тебя не было бы шанса затаиться на длительный срок. Это было ясно и нам самим тоже. В конечном счете, мы хотели только выиграть столько времени, чтобы у нас было что-то в руках, пока тебя не арестовали. Если ты не согласишься с их предложением, ценой этого будет жизнь в постоянном бегстве. Кто уже пойдет на это, особенно зная, что невиновен? Я думаю, что люди ООН рассчитали все правильно. Их ошибка только в том, что они не учли того, что мы узнали уже достаточно много, куда больше, чем они могли себе представить. Да и кто мог бы учесть все такие случайности, как те, с которыми ты столкнулся у Мартена?

- Это верно. Если бы я прибыл всего на десять минут позже, он был бы уже мертв. И мы еще сегодня сидели бы, даже не догадываясь, что происходит на самом деле.

- Ну, пусть пока так. Но почему они дают тебе тогда целую неделю на размышление? Несколько часов или один день, пожалуй, хватило бы.

Филлигер был действительно критическим духом.

- Не догадываюсь. Но, возможно, это им все равно. Они контролируют нас. Так как мы любители, а они профессионалы, мы так или иначе не можем выйти. И предпринять мы много не можем. Возьмут ли они меня теперь завтра или через неделю, в общем, не играет роли.

Клаудия еще, кажется, не закончила свою речь.

- Ты, Ганс, и я, мы оба журналисты. Ты, Петер, как бывший специалист по связям с общественностью также достаточно хорошо разбираешься в этой профессии. То, чего мы хотели, было всего лишь одной горячей статьей. Верно?

Вайгерт медленно кивнул.

- Ну, в общем, да.

- Дошло ли уже до вас, собственно, что то, что происходит, не имеет к этому уже почти никакого отношения? Я...

Вайгерт прервал ее.

- Глупый вопрос. Как только ты видишь свежие трупы, и тебя хотят сделать ответственным за это, естественно, это уже не имеет ничего общего с журналистикой!

- И это тоже, Ганс. Но вокруг нас происходит что-то, – если принять это всерьез – что могло быть очень важным для всего мира.

- Что значит, если принять это всерьез? Действительно, Гаракин, Фолькер и Гринспэн были убиты. Все трое были весьма значительными личностями. Есть там еще что-то, что нельзя принимать всерьез?

- Ты прав. Но разве нет тут разницы, идет ли речь при этом о нормальном терроре, к которому мы, так сказать, привыкли, или о процессах, значение которых выходит за рамки устранения этих людей?

Филлигер был не особенно доволен речами Клаудии.

- Теперь и ты уже веришь в теории заговора Штайнера?

- Верю или нет, во всяком случае, вполне логично, что политика и история де-лаются именно так. Теорией заговора это было бы только тогда, если я бы хотела приписывать всех и все деятельности темных сил. Но даже Штайнер не утверждал, что Агарти и Шамбале не требуется учитывать политическую деятельность в том виде, как мы до сих пор знали это. Они как раз используют ее и пытаются реализовывать ее согласно своим целям. Но я веду к тому, что речь больше не идет, собственно, о статье, ради которой мы действуем. Теперь мы сами играем роль в истории. И мы могли бы повлиять на ее исход.

Ганс очень хорошо понимал, что она хотела этим сказать. В конечном счете, Клаудия тоже была журналисткой. Как и ему, ей тоже всегда было понятно, что они только сообщали о действиях других людей.

Теперь у них впервые в руке был кончик чего-то, с чем они могли бы сами влиять, вероятно, на движение вещей. Но как, черт побери?

Критика Филлигера не заставила себя долго ждать.

- Я думаю, ты смотришь на это слишком наивно. Представим себе, что теперь мы начнем с того, что раструбим через СМИ все, что мы знаем. Эсесовцы, которые сидят в Гималаях, эзотерические тайные ордена, которые ведут между со-бой борьбу за мировое господство, все это нашпиговано несколькими политиче-скими убийсвами. Это прекрасный материал для научной фантастики, но не основа для достоверного репортажа. Нас посчитали бы сумасшедшими. Никто не поверил бы в это. Добавьте еще, что у нас почти нет твердых доказательств. В лучшем случае мы могли бы указать на несколько логичных связей. Нет, так это не пойдет.

Клаудия не хотела сдаваться.

- Вероятно, у нас есть доказательства! А именно на этих лазерных дисках, которые ты не можешь вскрыть!

- А… теперь снова начинается. Я...

Вайгерт вмешался.

- Прекратите! Петер прав. До тех пор пока мы действительно ничего не можем доказать, нет смысла что-то публиковать, даже если бы нашлась газета, которая пошла бы на это. Единственным получателем наших нынешних сведений были бы полиция или разведки. А на это я тоже смотрю скептически. Официальный фокус всего дела – это покушения на Фолькера и Гринспэна. Чисто с точки зрения компетенции это приоритетное дело для World Intelligence Service, даже если ему помогают и другие органы власти. Практически не имеет значения, куда мы пойдем с нашими сведениями. В конце концов, все окажется у секретной службы ООН. И там сидят люди Шамбалы. Предложить наши знания государствам, которые в плохих отношениях с ООН, конечно, с политической точки зрения ни в чьих интересах здесь, не так ли?

Филлигер покачал головой.

- Нет, конечно, нет. Но кто говорит тебе, собственно, что Шамбала, они же масоны, были бы для нас плохой точкой для старта? Я думаю, если альтернативой ей является орден «Туле», который уже породил Третий Рейх – якобы, по меньшей мере – почему тогда не пойти к людям, которые сегодня у руля?

- Ты делаешь успехи. Если поверить Штайнеру, и ты ему уже веришь, раз представляешь такую возможность выбора, тогда оба вырезаны из одного и того же дерева. Я еще не могу решиться, чтобы вынести свой окончательный приговор. Но после всего, что до сих пор произошло, я не уверен, является ли Шамбала действительно хорошей альтернативой или, вероятно, только в лучшем случае меньшим из двух зол.