Константин Калбазов - Мы наш, мы новый…

– А нечего объяснять. Нет, о том, что я влез в эту кутерьму, я не жалею. Даже не представляю, что бы чувствовал, узнай о гибели Антона, будучи в безопасности во Владивостоке. Я к тому, что меня не оставляет чувство, что все-то мы делаем не так. Где-то что-то мы упустили или не заметили. Не знаю, как объяснить, но вот свербит – и все тут.

– Ничего, посвербит-посвербит да отпустит, – упрямо мотнул головой Семен.

В этот момент в дверцу кабинета постучали, и друзья удивленно переглянулись. Это что же такое должно было произойти, чтобы их потревожили? Уж к кому-кому, но к ним здесь со всем пиететом. Но, как видно, причина серьезная, иначе и быть не может.

– Да, – гулко бросил Семен, а когда дверь открылась – так и опешил: этого человека увидеть здесь он никак не ожидал. – Виктор?

– Здравствуйте.

В дверях стоял улыбающийся в тридцать два зуба молодой крепкий парень лет двадцати пяти, невысокого роста, но весьма крепкого телосложения. Звонарев также внимательно смотрел на того, кого здесь не могло оказаться по очень простой причине: этот молодчик был правой рукой Варлама во Владивостоке по линии службы безопасности. Молодой, но инициативный и сообразительный, он сумел довольно быстро пробиться вверх и стать помощником. На него глава – теперь уже глава – службы безопасности взваливал самые щекотливые дела.

Однако удивление быстро сменилось тревогой. Что же такое могло случиться, что этот парень пробрался сюда через войну, сквозь блокаду? Ладно, с морской блокадой у самураев сейчас не больно-то получается, но связи с Инкоу уже давно нет. Выходит, он должен был пересечь Ляодунский залив, а если не нашел в том районе контрабандистов, то продвинуться по территории Китая дальше и пересечь уже Печелийский залив. Да что же такое случилось-то?

– Проходи, – первым пришел в себя Семен. – Садись и докладывай.

– Меня Андрей Викторович послал.

– Ну, это-то понятно, – отмахнулся Семен, как будто еще кто мог это сделать.

– Писать ничего не стал, а приказал только на словах передать, что Антон Сергеевич был прав и в стране скоро начнется бунт.

– Та-ак, было весело, стало еще веселее. А ну давай поподробнее. – Семен аж всем телом подался вперед.

– Я доподлинно не в курсе, но Антон Сергеевич перед своим отбытием предупреждал Андрея Викторовича, что в стране может начаться революция. Он велел отслеживать эту ситуацию, для чего подключить оба отделения банка в столицах и тамошнюю службу безопасности.

– И что, ситуация резко изменилась? – Теперь уже и Звонарев бил копытом, как ретивый скакун перед гонгом.

– Не, пока все стабильно…

– Так какого тогда тебя прислали за тридевять земель?

– Сережа, погоди. Если ты на каждом слове будешь его перебивать, то так мы ничего не узнаем. Продолжай.

– Из отделений поступали сведения о том, что все эти революционеры никакой особой активности не проявляли, разве только эсеры бомбы все еще продолжают взрывать, да вот Плеве взорвали.

– Убили министра внутренних дел, а ты говоришь, все стабильно?

– Сережа!

– Так, Сергей Владимирович, сколько они тех бомб взрывают за год! Антон Сергеевич приказывал особо отслеживать не бомбистов, а разные забастовки, стачки, если соберется большое народное выступление, хоть и в поддержку царя, да только такое, что там несколько тысяч человек будет. Так, тут все стабильно. Правда, все чаще стали появляться листовки – даже у нас, во Владивостоке. Мы сумели накрыть одну группу. Так вот им эти листовки из самой Европы привезли. Но чтобы работный люд этим революционерам поддержку дал – такого нет. В Санкт-Петербурге недавно появился один поп, который все за рабочих ратует и большим уважением среди них пользуется, но он к политике никакого касательства не имеет. Внимание на него обратили, потому как он сможет поднять на митинг очень много рабочих: уж больно они его любят.

– Гапон?

– А вы откуда знаете? Ну да, Гапон. Так вот, все вроде бы и ничего, вот только с месяц назад к нам в руки попал майор Ямомото. Семен Андреевич, вы должны его помнить.

– Помню, конечно. Умный, зараза, и очень на китайца похож.

– А еще очень упрямый. Мы его случайно сцапали. Раньше-то он порой вокруг концерна крутился – вот и заприметили, а тут – ни «здрасте», ни «до свидания» – прямиком на вокзал. Если бы Андрей Викторович не приказал отслеживать ситуацию во всем городе да если бы в этот день был поезд, то ушел бы, а так сцапали его по-тихому в гостинице. Хотели уже передать жандармам, да Варламов решил обождать: больно ему не понравилось, что этот вокруг концерна все крутился, когда никому и дела не было. Начали спрашивать. Жуть какой упертый попался, таких раньше и не было. Две недели ни черта из него выдавить не могли – он, зараза, даже кончить себя хотел, да кто ж позволит… – Тут парень ухмыльнулся, словно что-то припомнив, но в следующее мгновение опять был собран. – Вот из-за него-то меня и прислали. Из-за того, что он порассказал. Значит, так. Японцы поняли, что с Россией им не потягаться, быстро разгромить армию и флот не вышло, а потому, чтобы склонить ее к миру и все-таки выиграть, решили они поддержать наших революционеров, для чего выделены большие деньги для полковника Акаши, что сейчас в Европе. Ямомото направили ему в помощь, так как он способен действовать необычно, как никому и в голову не придет. Когда его уж совсем разморило, мы узнали, что пароход в проходе затопили его люди, он же устроил и аварию на «Севастополе» вместе с одним поляком-инженером, вернее, Ямомото придумал, а инженер сделал.

– Ковальский?

– Он, родимый. Кстати, был вместе с майором – он должен был вывести японца на националистов в Польше. Обоих и повязали.

– Чего же они через всю страну-то?

– А как еще! Как Великий Сибирский путь открыли – так до столицы за двадцать дней добраться можно, это ж не полмира на корабле обходить.

– Что с Ямомото решили? – помяв подбородок, поинтересовался Семен.

– А ничего мы ему не делали. Недоглядели, остальное он сам сделал.

– А поляк этот?

– А что поляк, падла, жить больно хочет, ничегошеньки себе не делает.

– Свербит, говоришь? Якорь тебе в седалище… – когда они вновь остались одни, поведя плечами, прямо как когда-то Антон, бросил в сердцах Гаврилов. – Похоже, накаркал ты, Сережа. Якорная цепь. И что теперь будем делать?

– А что мы можем сделать? Мы здесь, в осажденной крепости, события разворачиваются там, в Центральной России. Даже не представляю, что можно сделать в данной ситуации. Да и окажись мы по другую сторону фронта, тоже ничего не поделали бы. Похоже, старуха опять продолжает гнуть свою линию: все наши сегодняшние успехи имеют только тактическое значение, стратегически мы проигрываем. Теперь понимаешь, что я имел в виду, когда говорил, что мы взялись не с того конца?