Андрей Величко - Эра надежд

Оно состояло в резком увеличении поголовья иностранных шпионов в Ильинске. Только за время моего отсутствия КГБ выявил одиннадцать человек, а ЦРУ – восемь. Всего их было тринадцать, потому как многие обратили на себя внимание обеих спецслужб и упоминались в каждом списке. Троих пришлось арестовать – больно уж нагло они себя вели, – за остальными установлено наблюдение. Фантастика, да и только! Даже в самые урожайные годы не получалось отловить больше двух, редко трех шпионов, а тут вон их сколько.

Но вот направление, куда стремились практически все агенты, вызывало и у председателя, и у директора вполне оправданное недоумение.

Это были не первый или второй авиазаводы, не механический завод, не оружейные мастерские и даже не верфь. А всего лишь недавно построенная в поселке Потогонка спичечная фабрика! Я бы еще понял, производись там бертолетова соль, но ее получали в готовом виде, как почти все остальные ингредиенты. На месте варили только костный клейстер.

– Император в курсе?

– Да, – кивнул генерал, – я ему докладывал на прошлой неделе, а Исаев тогда же отправил рапорт. Но его величество сказал, что разбираться с этим будете вы.

Кто бы сомневался, мысленно хмыкнул я. Однако скорость, с которой появились любопытствующие, наводила на определенные размышления. Ведь фабрика открылась всего год и два месяца назад! А на то, чтобы информация дошла до Европы, в лучшем случае требовалось четыре месяца. Если, конечно, она не была передана по радио через английское посольство, но все те документы внимательно изучались, и вроде ничего подобного в них не было. Получается, что у неведомых отправителей был минимум времени для подготовки агентов. Именно неведомых, потому как три арестованных показали, что их отправляли на подвиг банкирские дома, причем каждого свой.

Вскоре спичечная тайна начала понемногу проясняться. Из нашего посольства в Лондоне была получена радиограмма для вице-директора госбанка Австралии Мозеса Ротшильда от его брата Карла. Мозес, кстати, теперь был уже самым что ни на есть настоящим бароном. Он отнесся к титулу очень серьезно, то есть в кратчайшие сроки обзавелся тщательно прописанными шестью поколениями знатных предков. С многочисленными фотографиями, прочими документами и даже орденом Слона, полученным основателем рода из рук датского короля Кристиана Пятого, о чем имелась соответствующая грамота. Правда, потом этот мифический предок в чем-то не сошелся с королем и вынужден был бежать, в конце концов оказавшись в Австралии.

Так вот, брат писал барону, что у них появились конкуренты. Кажется, это Фуггеры, но тут еще требуется уточнение, ибо в деле пока замечены только посредники. А собираются они заняться гнусным плагиатом, то есть устроить финансовую пирамиду, на что не имеют ни малейшего права! Причем, что удивительно, на спичках.

Прочитав это сообщение, я почувствовал немалое удовлетворение. Вот оно, начинается помаленьку! Примеры братьев Ротшильдов не прошли даром. Их первая пирамида, связанная с Сейшелами, была в какой-то мере тренировочной, принесла всего-то жалкие восемьсот процентов прибыли и тихо, почти без скандала заглохла, разорив не более тысячи человек. Но сейчас набирала обороты новая, в десятки раз масштабнее.

В отличие от Вильгельма, который придавал большое значение рытью шахты на острове Махорий, где на глубине полутора километров, как считалось, имелись богатые залежи австралийской селитры, Анна этой проблемой как-то не интересовалась. И продала все права на разработку лорду Годольфину, который за крупное вознаграждение выступал подставной фигурой: деньги он получил от Ротшильдов. Так вот, недавно публике был представлен небольшой расчет.

Австралия продает свою селитру по три с половиной тысячи рублей за килограмм (под этим именем фигурировала бертолетова соль, которую мы получали из поташа и морской воды; себестоимость получения колебалась от восьми до десяти рублей за тонну). Так вот, если эту самую селитру добывать, пусть даже с полуторакилометровой глубины, она обойдется в десятки раз дешевле! А потребность в ней исчисляется сотнями тонн. Это сейчас, а скоро счет пойдет на тысячи.

Прочитав оную арифметику, народ повалил к Годольфину с деньгами, причем в таких количествах, что собранных только за первый год средств хватило бы, чтобы дорыться до оливинового пояса. Но разумеется, такой ерундой никто не занимался. По отчетам, шахта дошла уже до отметки в девятьсот пятьдесят метров, а реально было прорыто меньше двухсот. По нашим планам, эта афера должна будет лопнуть года через два, причем с оглушительным треском.

Это и была основная работа барона Мозеса Ротшильда – если кто помнит, я собирался использовать его в качестве «вируса», внедренного в мировую финансовую систему. И задачей барона, с которой он успешно справлялся, было сделать так, чтобы для большинства населения Земли слово «банкир» стало однозначным синонимом слов «жулик», «ворюга», «грабитель» и так далее.

Что интересно, в России двадцать первого века этот результат получился как-то сам собой, ее население с самого начала соответственно относилось к своим финансовым деятелям. Но ведь почти во всем остальном мире дело обстояло с точностью до наоборот. Например, даже самый скептично настроенный американец был уверен, что среди банкиров встречаются честные люди! Представляете?

Если не очень, то вот вам крошечный эпизодик. Где-то за год до моего отбытия в прошлое текущий американский президент озаботился ростом безработицы. И добился принятия программы по созданию новых рабочих мест. Их предполагалось сделать чуть больше миллиона, а выделено было… держитесь крепче… более семисот шестидесяти миллиардов долларов! Если вы еще не упали, поделите одно на другое и прикиньте, сколько столетий подряд с этой суммы можно будет платить не пособие, а хоть удвоенное жалованье тому самому миллиону сантехников и уборщиц! Впрочем, быстро выяснилось, что деньги предназначались вовсе не этим людям. Их получили банки, причем крупнейшие. Вот это распил так распил! На таком фоне хватательные действия российских олигархов выглядят возней в песочнице.

У нас же, в восемнадцатом веке, подобного быть пока еще не могло нигде. И мы надеялись, что по крайней мере в Австралии и не будет. Но надежды – вещь, конечно, хорошая, только сами по себе они не сбываются. Для этого нужны, во-первых, подходящие условия. Сейчас они есть и еще лет сто никуда не денутся. А может, больше, но ненамного. Целой эры точно не наберется, если ничего не делать. Вот мы и делаем, что можем. Интересно, успеем ли посмотреть, что в результате получается? Ведь мы с Виктором и Ньютон прожили здесь по восемнадцать лет, а Илья – уже тридцать восемь.