Андрей Величко - Гости незваные

М-да, подумал Саша, беря сумку. Вас бы в социализм! А то уже и шесть-семь килограммов весом считают, посмотрели бы, по сколько зараз тетки из какого-нибудь райпо тащат, когда там дефицит дают.

— Нам вон в тот дом, видите? До него можно и на трамвае доехать, но зачем же туда лезть ради одной остановки. Вот сдам ему продукты, и пусть эта метростроевская морда ими подавится! Предпоследний день у него, жадюги, работаю. Ой, спасибо, вы так мне помогли, что я и выразить не могу. Почему метростроевская? Да он же на строительстве метро работает. Как, вы не знали? В Москве уже полтора года метрополитен строится! И будет он не как в каком-нибудь Лондоне, а гораздо лучше. Примерно через год обещают поезда пустить. Слушайте, а давайте я вас чаем напою? С черничным вареньем. Тогда подождите, я сейчас быстренько отнесу эту сумку, а живем мы с подругой чуть подальше, у самой Калужской площади. Господи, я же даже не спросила, звать-то вас как. Саша? И я тоже Саша, надо же, какое совпадение. В общем, подождите, я быстро.

Жила Саша со своей подругой Мариной на последнем, пятом этаже большого дома за маленькой церквушкой, которую, как помнил Александр, взорвали где-то в конце семидесятых. Год назад они приехали в Москву из Курска, ну и уже маленько обжились тут за это время. Марина работала в недавно открытой гостинице «Октябрьская», а вскоре туда должны были взять и Александру. Квартира у девушек была даже чуть меньше, чем снимаемая Кобзевым и Кисиным, но зато трехкомнатная. А кроме того, тут имелся и такой явный признак зажиточности, как магнитофон.

— Мы на него полгода копили! — гордо объявила Саша. — Хотите, поставим вам Шаляпина? Такой записи ни у кого нет, это он неделю назад пел в «Октябрьской», а Марина смогла записать. И еще у нас есть пленка, где Северянин читает свои гавайские стихи, он тоже там останавливался весной, проездом в отпуск.

Однако с Шаляпиным поначалу получился небольшой конфуз. Вместо музыки магнитофон забубнил что-то невнятное.

— Еще позавчера нормально играл, — растерянно сказала Марина.

— А ну-ка, девушки, дайте я посмотрю, — предложил Саша. Да, подумал он, это вам не наша история. Магнитофон вроде советского «Тембра» в четырнадцатом году! Хотя чему тут удивляться после авианосцев и самолетов, по картинкам и описаниям вполне соответствующих началу Второй мировой, если не ее середине. А вот трамваи почему-то почти как у нас в те времена. Но пленка тут суровая. Похоже, ацетатная, причем больше смахивает не на тип шесть, а вообще на тип два или даже один. Это же натуральная смерть головке. Хотя, может, ее еще не запилило, а просто загадило?

— Не найдется у вас спички, ватки и пары капель спирта? — спросил он у девушек. — И немножко машинного масла не помешает, хотя откуда оно тут…

— Которым «Зингер» смазывают, подойдет? — спросила Марина.

К счастью, головка оказалась всего лишь засорена, и через пятнадцать минут лаборант, почистив и смазав механизм, сам включил воспроизведение. Теперь из магнитофона послышалось настоящее пение Шаляпина.

— Да вы просто волшебник! — восхищенно всплеснула руками Саша. — Это надо отметить, вот и Марина тоже так думает.

Действительно, та уже доставала из шкафа бутылку кагора и бокалы.

В результате Александр явился домой около часу ночи. А через день он сообщил Кисину, что без документов человеку с улицы тут можно устроиться только катать тачку в метрострой или подсобным рабочим в литейку первого станкостроительного. Но у него, Кобзева, получилось пролезть в электрики гостиницы «Октябрьская». А кроме того, появились и знакомые, которые, возможно, смогут помочь с документами. Паспорта тут еще не у всех, так что для начала хватит машинописной справки от управы с предыдущего места жительства.

После того как наши гости благополучно прибыли в Москву и осели на приготовленной для них квартире, я все-таки слетал на недельку к своим Канарским кошкам помидорам. Операцию прикрытия, которая проводилась параллельно с «Недохватом» и должна была показать имеющимся (а вдруг? чем черт не шутит) кротам в наших спецслужбах, что пресекается какая-то утечка важной информации со спецобъекта под Читой, доведут до конца и без меня. Я же просто отбыл на дачу с несколько большей помпой, чем обычно, каковая по идее должна была навести интересующихся на мысли, что на самом деле я улетел куда-то совсем в другое место. В верховья Подкаменной Тунгуски, например, с целью опять что-нибудь там взорвать, причем похлеще, чем то было в восьмом году.

Вернувшись в Питер, я с удивлением услышал от величества, что ему, Гоше, было бы интересно взглянуть на Кисина.

— Это ведь один из тех самых легендарных партаппаратчиков, про которых ты периодически вспоминаешь все пятнадцать лет своего здешнего существования! — пояснил император. — Тебя послушать, так это такие звери, что Союз развалили на счет раз, а ведь держава была вроде даже и покрепче Российской империи на момент, когда мы за нее взялись.

— У меня тебе что, зоопарк? — вполне резонно возразил я. — Никонов скоро в очередной раз явится, вот и любуйся на него сколько хочешь, он из той же среды произошел.

— Это когда было, а сейчас он простой эрэфовский чиновник. Кстати, Кисин еще не начал искать единомышленников в Москве? И на работу-то он куда-нибудь устроился?

— А как же, в метрострой, учетчиком, работягам галочки ставит. Единомышленников тоже помаленьку ищет, но какой-то он в этом отношении привередливый. Вынь да положь большевиков, а где я их ему возьму в Москве? У меня там только правые эсеры и анархисты-кропоткинцы. Ну ничего, на рождество в метрострое будут недельные каникулы, пусть съездит в Питер, Зиновьев свою зарплату не зря получает, так что тут есть самые настоящие большевики.

— Не боишься, что он их и в Москве найдет?

— Наоборот, премию дам, если у него такое получится. Но пока что-то непохоже, и вообще это довольно неинтересный тип. А вот лаборант мне нравится, и с головой, и с руками у парня все в прядке.

— Ладно, а в отношении главного у тебя хоть что-нибудь прояснилось? Я имею в виду, как это у них вышло прыгнуть из восемьдесят девятого года твоего мира в наш четырнадцатый. Это при том, что там сейчас две тысячи десятый и времена миров связаны совершенно однозначно. Не зря же ты с собой лабораторные журналы брал?

— Ну кой-какие мыслишки у меня действительно имеются. В экспериментах проявилась интересная вещь, которую Арутюнян посчитал ошибкой измерений. Исчезнув из магнитной ловушки, частица появлялась в приемной камере не сразу, а спустя некоторое время. Полторы микросекунды для электрона и шесть с небольшим для альфа-частицы. Я не понял, почему это показалось Сергею невозможным, все-таки не ядерный физик, но вот в измерительной аппаратуре я разбираюсь, и там так ошибаться просто нечему. Поэтому я предположил, что имеется промежуточный финиш, и время задержки как раз показывает расстояние до него в световых микросекундах. И чем тяжелее переносимый объект, тем дальше точка промежуточного финиша. Если это так, то для лаборатории эта точка находилась в десяти с половиной световых годах от Земли. И перемещение туда было мгновенным только с точки зрения объекта, а для постороннего наблюдателя оно заняло десять с половиной лет. Кстати, в этом случае понятно, почему на месте исчезнувшего подвала в институте образовалось не сто тонн забайкальского грунта, а вакуум.