Алексей Фомин - Возвращение великого воеводы

Не говоря ни слова, тот лишь махнул рукой и последовал за Сашкой, за ними, не отставая ни на шаг, – Боброк. Они прошли вдоль ряда шатров, нырнули в узкий проход меж ними, и вот пред ними предстала сосновая дорога, по которой как раз полз струг, влекомый впрягшимися в веревочные постромки воинами.

– Здорово! – Глаза Дмитрия вспыхнули огоньком радости и надежды. Он бросился вдоль дороги и бегом добежал до самого ее конца. Сашка даже не подозревал, что грузный, тяжелый Дмитрий может так быстро бегать.

– А чего в пролив не вывели? – тяжело дыша, осведомился он.

– Нельзя здесь в пролив, государь, – объяснил Сашка. – Надо дорогу дальше вести, верст за десять. А там струги в пролив спустим и пересечем его. А в крепости это никто и не увидит. Они нас будут все с моря ждать, а мы с тыла, с суши зайдем.

Дмитрий схватил Боброка за рукав.

– Давай, поднимай этих… – Тут он употребил не менее десятка ругательств вместо одного-единственного слова «темник». – Всех будить, и – за работу. Вот он, – Дмитрий ткнул пальцем в грудь великого воеводы, – главный. Делать, как Тимофей Васильевич прикажет! – Теперь Дмитрий уже не выглядел, как тяжелобольной человек, помеченный знаком близкой смерти. Это был просто бесконечно уставший, хронически невысыпающийся человек. – Прошу тебя, брат, сделай мне это дело, и я по гроб жизни буду тебе обязан. – Он сладко зевнул, выворачивая челюсти. – А я пойду вздремну все-таки.

К наступлению темноты все струги были переброшены на берег Босфора за десять верст от Еросалима. По проливу ветер гнал высокую волну, но Дмитрия уже нельзя было остановить. Он почувствовал, что удача снова с ним. Переправа прошла без сучка без задоринки. От берега колонны бойцов, одна за другой, уходили к крепости. Завтрашним утром защитники Еросалима будут очень удивлены, увидев под стенами города свежеотрытые траншеи. И если им вдруг вздумается открыть ворота и вновь сделать вылазку, то – помогай им Бог!

Перед тем как уйти с очередным отрядом в сторону Еросалима, великий князь и царь Тохтамыш дал великому воеводе свои последние на сегодня указания:

– Струги береги. Перегони их на тот берег и оттащи подальше вглубь. Не дай бог, Михайлов флот подойдет да пожжет их. Да не забывай, что вся конница у тебя в распоряжении. По обеим сторонам Босфора разграбь и сожги все, что может гореть. Все! Ну, с Богом!

Дмитрий подал знак, и отряд тронулся в путь вслед за ним. Последним шел Боброк.

– Жаль, что тебя с нами не будет, Тимофей Васильевич, – сказал он, пожимая руку великому воеводе. – Я бы предпочел, чтобы осаду вел ты.

Сашка вздохнул.

– На все воля великого князя, – ответил он тоном преданнейшего слуги. – У каждого своя задача.

В ту же ночь все струги были вновь переброшены на европейский берег Босфора. Но выполнять приказ Дмитрия и вытягивать их на берег великий воевода не стал. Воины доложили ему, что дальше по берегу есть подходящий залив. Сашка осмотрел его. И точно, залив был чрезвычайно удобен для размещения в нем кораблей. В Босфоре по-прежнему гуляла высокая волна, а в заливе в то же время лишь легкая рябь морщила поверхность воды. Лучше места было не сыскать. На следующий день сюда же перенесли и лагерь.

Грабить и жечь всю округу, выполняя распоряжение Дмитрия, Сашка не торопился – ожидал возвращения Безуглого. В то же время несколько тысяч человек, находящихся под его началом, необходимо было чем-то занять, чтобы не дать червю безделья пожрать изнутри то, что обычно именуется дисциплиной. К тому же у него в обозе имелись оружейная и плотницко-столярная мастерские, которые тоже, мягко говоря, работой завалены не были.

Начали с устройства позиций для имеющихся шести пушек. Пушки установили на входе в залив для противодействия возможному нападению вражеского флота. За работу все взялись с такой охотой, что обычные земляные позиции как-то сами собой переросли в две высокие деревянно-земляные башни, стоящие по обе стороны залива. А чтобы окончательно обезопасить себя, меж башнями натянули мощную цепь, перекрывающую вход в залив. И почти сразу же в заливе начали строить глубоководную пристань для больших кораблей. Великому воеводе пришла в голову мысль: «Неизвестно, что еще там будет с еросалимской пристанью, а грузить хозяйство все одно придется. И что? Опять через этот геморрой проходить? Нет уж. Я лучше пристань построю рядом со своим лагерем».

А Адаш, когда ему Сашка рассказал об этой своей задумке, сразу же предложил:

– Слушай, государь, а давай мы местных каменщиков привлечем да укрепления свои еще усилим. Валы с частоколом – это хорошо, но еще лучше было бы имеющиеся башни камнем обложить и еще хотя бы пару построить. Как там дальше дела у нашего царя пойдут, неизвестно. – (К этому времени Дмитрий, обложивший Еросалим, уже трижды предпринимал попытку штурма, и все безуспешно). – А мы тут сидим, как прыщ на заднице. Не дай бог, войско из Греции к Михаилу на помощь подойдет. Мы у них первыми на дороге и окажемся.

День ото дня военный лагерь, постепенно обрастая укреплениями и постройками, все более походил на город. Через две недели вернулся Безуглый с отрядом.

– Ого, как вы тут развернулись, – искренне удивился он, глядя на обросший укреплениями лагерь на берегу залива.

– Так не бездельничать же людям, тебя ожидаючи, – огрызнулся Адаш. – Чуть мохом от безделья не покрылись. Великий князь требует: «Сожгите к чертям собачьим всю Тивериаду» [10] Тивериада – ныне европейская часть Турции. . А мы ему отвечаем: «Не можем, государь. Нам дьяк Безуглый запретил. У него какой-то чрезвычайно хитрый план есть, как войну выиграть и Еросалим взять. Только он его никому не рассказывает».

– Теперь можно и рассказать. – Безуглый довольно улыбнулся. – Хотя дело сделано всего лишь наполовину. А может быть, даже на четверть. Короче говоря, проехали мы всю Тивериаду и дальше до самого Лакедемона [11] Лакедемон – область на севере Греции. . Гостил я у тивериадского деспота. Это управитель провинции.

– Ишь гостил он… – Адаш хмыкнул. – А мы тут, как черви, в земле копались…

– Ты рассказывай, Гаврила Иванович, – поддержал Безуглого Сашка. – В чем суть дела-то?

– А суть в том, что вся тивериадская знать готова от Михаила [12] Согласно официальной истории, ромейским базилевсом в это время был Мануил. отказаться, а Дмитрия ромейским базилевсом признать и присягнуть ему на верность.

– Иди ты… – не поверил Адаш.

– Да. Так точно, – вполне серьезно подтвердил Безуглый. – Готовы они тут собраться и присягу свою Дмитрию принести. А стоить это нам будет… – Безуглый извлек из-за пазухи бумагу. – Тридцать тысяч семьсот восемьдесят шесть золотых. Из них шесть тысяч деспоту Никифору. – Он протянул лист Сашке.