Алексей Фомин - Возвращение великого воеводы

– Что же делать?! – со слезами в голосе воскликнула Ольга. – Нам же срочно надо предупредить Тимофея!

Некоторое время Безуглый молчал, раздумывая и взвешивая варианты. Наконец, видимо, на что-то решившись, он сказал:

– Раз не получилось уйти так, уйдем по-другому. Сейчас мы вернемся туда, откуда начинали свой путь. В бывший воинский приказ. Там поднимемся во двор. А как стемнеет, сбежим, спустившись со стены по веревке.

– Гаврила Иванович, нельзя нам до темноты ждать. Ты же слышал… Тимоша ведь в засаду попадет из-за меня. Сейчас надо бежать… – От волнения Ольгу била крупная дрожь, как если бы она сейчас стояла босой и нагой на лютом морозе.

Безуглый лишь покачал головой.

– Пытаться сейчас спуститься со стены – верная смерть. Будем молиться, чтобы Господь надоумил Тимофея Васильевича не предпринимать ничего до самой ночи и нас дожидаться.

– Может, весточку ему послать как-нибудь?

– Как? – Безуглый в недоумении развел руки в стороны. – Все, что я могу придумать, – это бежать ночью через кремлевскую стену.

– Но… – Ольга стояла, крепко обхватив себя руками за плечи. Ее перестала бить дрожь. Казалось, она уже успокоилась, справившись со своим волнением. – Это ведь непросто – сбросить веревку со стены и спуститься по ней так, чтобы стража тебя не заметила?

– Где наша ни пропадала… – Безуглый залихватски махнул рукой, явно стараясь вселить толику оптимизма в сердце своей подопечной. – На то и ночь, чтоб людям спать хотелось. Ночью и разглядеть сложнее, а уж попасть в движущуюся цель – тем более. Не беспокойся, сударыня, у нас получится.

– Хорошо, – спокойно сказала Ольга, соглашаясь с ним. – Сделаем, как ты говоришь, Гаврила Иванович. Только нельзя мне в женском обличье в Кремле появляться. Узнают, сам говорил. Давай-ка сделаем, как в Несебре. В мальчика-подростка я переоденусь. Ты иди, Гаврила Иванович, а к вечеру сюда вернешься с одеждой. Найдешь?

– Да уж расстараюсь…

– А я тебя здесь буду ждать. Здесь меня никто не найдет.

– Здорово придумала, матушка, – обрадовался Безуглый. – Вот теперь я точно уверен, что нас никто задержать не сможет. Как стемнеет, так мы с тобой на воле окажемся.

– Иди тогда, Гаврила Иванович. Поторопись, тебе еще надо успеть приготовить все необходимое.

– Ну, пошел я. Не беспокойся, ни мгновения лишнего не задержусь.

Безуглый уже повернулся, чтобы уйти из подземного зала, но Ольга вновь остановила его:

– Да, Гаврила Иванович, оставь мне фонарь. Боюсь я без света-то. А ты и на ощупь дойдешь, тебе ж здесь каждый поворот известен.

– Дойду, дойду, не беспокойся, голубка моя. – Он поставил фонарь на пол рядом с Ольгой. Только к бочкам с ним не приближайся и не открывай…

– Знаю я, Гаврила Иванович, иди же…

Безуглый ушел, осторожно прикрыв за собой тяжелую дверь, и на Ольгу огромной мягкой подушкой навалилась тишина, не нарушаемая даже писком крыс, обычных обитателей всех подземелий. Она опустилась на корточки, привалившись спиной к стене. Фонарь стоял у ее ног, а до ближайшей бочки было шага три. Ольга сидела неподвижно. Она беззвучно плакала и молилась Богородице, чтобы та удержала сейчас Тимофея, не позволила ему лезть в этот проклятущий подземный ход. Молилась она долго, по крайней мере, достаточно, как ей показалось, чтобы Безуглый успел проделать обратный путь и выйти из подземного хода наружу.

Ольга уже видела однажды порох и даже наблюдала его действие. Тимофей перед отправкой на войну привез домой чуть ли не целый мешок этого пороха. Наверное, здесь же и набирал его. Тогда он вместе с Ольгой рассыпал его по подобранным ею кувшинам, вставляя в горлышко каждого кувшина промасленный трут. А потом они вместе опробовали один из этих кувшинов в действии, отойдя подальше от дома в сад. Кувшин тогда здорово бахнул. Тимоша объяснил ей, что это называется «бомба». Мало пороха – маленькая бомба, много пороха – большая бомба.

Она резко поднялась на ноги и едва не упала – от долгого сидения на корточках ноги затекли. Дождавшись, когда они вновь станут ей послушны, она сделала вперед несколько шагов и попыталась вытянуть из бочки вбитый туда деревянный кляп. Но не тут-то было. Кляп не поддавался. Тогда она вынула из ножен подаренный ей Безуглым кинжал и принялась ковырять им мягкий липовый кляп. Из освободившегося отверстия на пол хлынул струей порох, скапливаясь горкой у основания бочки, а Ольга принялась ковырять следующую затычку.

Когда образовавшиеся на полу горки слились друг с другом, она еле слышно шепнула, приложив нежно руку к животу: «Простите меня, деточки, прости, Тимоша», – и, переставив фонарь к образовавшейся куче, открыла его.

Дмитрий слушал невнимательно, в обсуждении не участвовал и, похоже, вообще взирал на эту возню вокруг кремлевского чертежа, устроенную Боброком и Тимофеем, с нескрываемым раздражением. В усталом взоре плохо выспавшегося после ночного пиршества великого князя легко читалось невысказанное: «Устал я от этих Вельяминовых. Столько дополнительных забот на мою голову… Вечно впутают в какую-нибудь дрянь! Из-за этого сумасшедшего Остея пришлось в осаду садиться, почитай, у самого порога родного дома. Теперь, видишь ли, у Тимофея жену выкрали. Вместо того чтобы войска дожидаться, придется нынче еще и штурм устраивать. А я, между прочим, со своей княгиней еще и не виделся! – С поляны перед шатром, на которой стоял стул великого князя, сквозь зелень окружавших ее деревьев была видна не только река Москва, но и стена Кремля, осажденного его дружиной. Но любоваться окрестностями у Дмитрия не было никакого настроения. Голова гудела, как пустой походный котел, кости ломило, а в животе – будто две кошки устроили потасовку друг с другом. – В баньку бы сейчас… Предлагала ведь тетка у нее остаться… И чего не согласился?»

Великий воевода, Боброк и Адаш расположились вокруг большого барабана, на котором был расстелен чертеж осажденной крепости. Говорил великий воевода:

– Мои люди по окрестным селам подмогу собрали. Пятьсот человек я вооружил и сразу же направил вместе со своими парнями прочесывать город и прилегающие к городу рощи. Гонец, который ночью ко мне ехал, попал в засаду на окраине города. Пора с этими разбойниками кончать. После того, как селяне закончат зачистку, поступят в твое распоряжение. А еще пятьсот мужичков подойдут сейчас или подошли уже. Можно их на разборке изб использовать. Будем делать вид, что материал готовим – ров забрасывать. Да штурмовые лестницы пусть колотят у противника на виду. Половину своих воинов с других укреплений сюда переведи. Пусть идут не скрываясь, чтоб противник уверился, что мы здесь собираемся стену штурмовать. Пусть перебросит сюда сил побольше. Мы же с Адашем пройдем через подземный ход и ударим вот здесь. – Великий воевода ткнул пальцем в чертеж. – У бывшего военного приказа. И захватываем его. Если там будут Остей и Кнопфель, то на этом, думаю, и битве всей конец. Но на всякий случай часть людей я отправляю вот к этим воротам и захватываю их. Вам остается…