Александр Логачев - Разрубленное небо

— Чушь говоришь, сын! — Кумазава-старший так резко взмахнул рукой, что на его груди подпрыгнула защитная пластина. — Мацумото — вассал сиккэна. Говорить с ним не о чем! Если ему приказано нас убить — никакие силы на этом свете не заставят Мацумото ослушаться своего господина, даже сошедший с небес бог Ниниги!

— А если не приказано, отец?

— Тогда, увидев Белого Дракона и нас с тобой, самураи на мосту подумают, что мы спешим им на помощь и приветственно закричат. Если они встретят нас мечами и луками, то все будет так, как сказал Белый Дракон.

«А ведь логично рассуждает старый воин Кумазава, — подумал Артем. — И действительно, вот она лакмусовая бумажка…»

— План неплохой, — раздался голос Ацухимэ. И головы всех развернулись в ее сторону. Глаза самураев расширились от удивления. Еще бы — женщина на равных вступает в обсуждение плана сражения. — Главное — оттеснить врага на ту сторону, выбраться с моста на твердую землю. Там можно будет развернуться.

«С этой девочкой надо что-то делать, — подумал Артем. — А то ведь полезет в самую гущу, я ее знаю. Связать ее, что ли?»

— Пойдем и умрем, если надо! — воскликнул один из самураев Артема, Идзуги Накатоми. — Умрем за Белого Дракона и за императора!

— Все, — сказал Артем. — Минута прошла. Действуем по плану Абуэ, поскольку лучшего нет. Теперь за работу. Нам еще нужно подготовиться…

— Славная будет битва! — Кумазава Садато уже стоял у своей лошади и доставал из седельной сумки шлем-кабуто. Он выглядел воодушевленным. — Это тебе не среди пыльных сундуков умирать…

Приготовления много времени не заняли. Да и откуда бы у них взялось много времени?

Самураи облачались в доспехи. У каждого был при себе полный о-ёрой, причем дорогой, с металлическими пластинами, Артем бы и не допустил, чтобы его воины довольствовались более дешевыми доспехами. Даже у Хидейоши и его отца Садато доспехи были попроще: у Хидейоши только цубо-ита была из металла, остальные пластины — кожаные, а у его отца так и вовсе о-ёрой состоял сплошь из лакированных дощечек (конечно, Кумазава-старший мог себе позволить амуницию побогаче, тут, думается, дело в том, что это какие-нибудь семейные бесценные удачливые доспехи, прошедшие не одно сражение, исцарапанные стрелами самого ого-го кого и все такое).

Молчаливо и деловито все помогали друг другу опоясывать себя рядами пластин, вдевать застежки в петли. Держа в руках шлем-кабуто, Артем подошел к Ацухимэ, подозвал к себе Омицу и Мито.

— Слушайте меня, девочки. Забирайтесь, как делали мы, вверх по склону, спрячьтесь там. Следите за мостом оттуда. Если все будет хорошо, спуститесь. Если нет… спуститесь, когда здесь станет тихо.

Артем думал, что Ацухимэ станет возмущаться и протестовать. Но она проявила удивительное благоразумие.

— Хорошо, — покладисто кивнула представительница рода Кумазава. — Только дай нам луки. На всякий случай. Если мы будем потом добираться одни до нашей родовой усадьбы, нам не помешает серьезное оружие.

— Будут вам луки, — пообещал Артем.

Неожиданно взбунтовалась Омицу.

— Я с тобой! — заявила она. — Я вместе с тобой сражалась в замке. Еще скажи, что я сражалась плохо!

— Ты сражалась великолепно, даже лучше меня, — Артем был серьезен и нисколько не кривил душой. — Но ты должна спасти нашего ребенка. Я — твой господин, и это мой приказ. И он не обсуждается.

Омицу надулась, но промолчала.

— Ямомото-сан! — К Артему подбежал яма-буси по имени Абуэ. — Мы уходим.

— Давайте. Мы тоже отправляемся. Такамори! — Артем подошел к пожилому яма-буси, приобнял его за плечи. — Остаешься с женщинами, это приказ! Кто мне их потом, если все мы поляжем, доставит в безопасное место?

— А кто сражаться будет, господин?

Артем знал, что сейчас он крепко обидит старика. Но не было времени разводить долгие, пропитанные деликатностью уговоры.

— От тебя, однорукого, все равно будет не много толка в самурайской стычке. Это ж не бить исподтишка по болевым точкам. Короче, остаешься, это приказ! — Артем резко повернулся и зашагал, не оглядываясь, вперед, к своей лошади.

Три фигуры в черном скользнули по тропе в сторону ущелья Бомо и вскоре скрылись из глаз за ее поворотом. Остальные, ведя лошадей в поводу, двинулись следом. Женщины и Такамори с места не тронулись…

Вышагивая по тропе, Артем не в первый раз задумался о странностях многогранной японской натуры. Вот взять эту троицу яма-буси. Ведь никто их не неволит. Ну, казалось бы, предупредили, выполнили священный долг перед братством яма-буси и отошли в сторону. У них ведь тоже есть женщины и дети, к которым тоже бы неплохо вернуться живыми. Ан нет. Лезут в отчаянное предприятие с мизерными шансами на победу. Ну, скажем, со старым Кумазава более-менее понятно, вон как прилила кровь к его щекам, разгорелись глаза, как раздуваются ноздри от предвкушения славного боя. Старый самурай застоялся в тихом столичном стойле, для него ввязаться в сражение, как для старого артиста вернуться на арену — все равно чем закончится, лишь бы еще раз испытать то пьянящее чувство. У яма-буси другое. Тут долг перед братством, пусть и разрозненным, пусть живущим отдельными кланами. И этот долг перевешивает все прочие побудительные мотивы. А с яма-буси, выходит, сиккэн просчитался. Ну хоть в чем-то он просчитался, значит, и он может ошибаться…

Шедший первым, Артем остановился, вскинул руку. Как и описывал дзёнин Абуэ, тропа пошла на расширение, и вот за очередным поворотом открылся не очередной серо-коричневый склон, а просвет. Это и было ущелье Бомо, вершина которого алела от солнечного света, а сумрачные склоны были облеплены ватными клочьями утреннего тумана. Мост пока был не виден, чтобы его увидеть, надо еще чуть пройти вперед, чего пока делать не следует, лучше они останутся на месте и будут ждать.

— Фудзита! — позвал Артем, и когда тот подбежал, поставил ему задачу: — Иди вперед. Найди место, откуда виден мост, но не видно тебя. Там должны быть кусты. Осторожно выглядывай. Как только начнется — бегом сюда. Все понял?

Фудзита кивнул и бросился исполнять.

Артем оглянулся. Позади него выстроилось его войско. Еще совсем недавно, выезжая из монастырских ворот, он думал, что его отряд — это всего лишь группа путешественников, оказалось — войско. С которым в бой идти.

Все самураи надели шлемы-кабуто, кто-то уже опустил лицевые пластины. Кстати, лишь на Фудзита, который сейчас где-то впереди наблюдал за мостом, не было полного комплекта о-ёрой. Проще будет сказать, что у него было: кожаный налобник из толстой продубленной кожи и наручи-котэ из толстой ткани с нашитыми поверх нее круглыми и продолговатыми металлическими пластинами. В свое время Фудзита отказался от доспехов, заявив, что эта самурайская сбруя будет лишь мешать ему свободно двигаться, в ней тяжело уворачиваться и вообще он привык обходиться без всего этого, и ничего — живехонек. У непонятного монаха-сохэй тоже, разумеется, никаких защитных приспособлений не имелось, а из оружия была кедровая палица, длинный нож и дорожный посох, обитый снизу заостренным железом. Артем хотел честно поделиться чем-нибудь с монахом, предлагал взять хоть что-то — если не муно-ита или кабуто, то хотя бы наголенники-сунэатэ или набедренники-хаидатэ. «Не нужно», — вот и все, что сказал на это странный монах.