Марат Ахметов - Сталин. Разгадка Сфинкса

Красная Армия продолжала оставлять противнику территорию за территорией. Но и откатываясь от границы, войска не имели на востоке позиций, пригодных для дальнейшей упорной обороны. Впопыхах советские солдаты первоначально оставляли немцам мосты и переправы. При этом не только и не столько по причине панических настроений, а просто не было соответствующих приказов. Так, начальник генштаба сухопутных войск Германии в тот период времени, генерал-полковник Гальдер, 29 июня сделал следующую запись: «…В районе Львова противник медленно отходит на восток, ведя упорные бои. Здесь впервые наблюдается массовое разрушение противником мостов…».

Лишь спустя неделю приграничных боев, в Москве окончательно осознали настоятельную необходимость перехода на всем советско-германском фронте к стратегической обороне.

Перед уцелевшими войсками первого стратегического эшелона была поставлена задача остановить противника на линии соответствовавшей старым УРам, выиграв, тем самым, время для подготовки контратакующих мероприятий.

30 июня Жуков по указанию Сталина вызвал в Москву командующего Западным фронтом генерала армии Павлова. По прибытии на следующий день он был арестован как не обеспечивший должное руководство вверенными ему войсковыми соединениями. Вскоре арестовали и группу генералов, вместе с Павловым возглавлявших военный округ, переименованного в Западный фронт. Суд был скорый и неправедный и свидетельствует, в первую очередь, о настроениях отчаяния и паники в верхах, нежели осмысленных действиях.

Репрессиям подвергаются командование ВВС и ПВО страны, а также некоторые генштабисты. Командующим Западным фронтом вместо Павлова был назначен нарком Тимошенко. Перед этим начальником штаба Северо-Западного фронта был отправлен генштабист генерал-лейтенант Н.Ф. Ватутин.

Все еще сказываются последствия растерянности первых часов войны. Сталин продолжает лихорадочно отправлять на фронт других военачальников, полагая, что корень проблемы лишь в некомпетентности руководящего состава округов.

Между тем поступают и обнадеживающие сообщения. Нападение Германии на Советский Союз вызвало большой резонанс во всем мире. Вечером 22 июня премьер-министр Великобритании Черчилль выступил по радио и в присущем ему стиле заявил о поддержке Советов, почти приравняв их с нацистским режимом. Значительное место в его выступлении заняли рассуждения о десятках «тысяч русских деревень», в которых «смеются девушки и играют дети», на которых якобы внезапно надвинулась «гнусная нацистская военная машина».

Несколько позже английский премьер в личном послании Сталину сделал акцент по поводу «совершенно неспровоцированного и безжалостного вторжения нацистов», одновременно намереваясь воздержаться от активной помощи в борьбе против общего врага. В самом королевстве же наиболее оптимистически настроенные наблюдатели пророчили русским 2-3 месяца до безоговорочной капитуляции.

Тем удивительнее кажется прогноз Бернарда Шоу, опубликованный 23 июня 1941 года в «Ньюз Кроникл»: «… Еще вчера мы разделяли с Соединенными Штатами неслыханную задачу — раздавить Гитлера, а Россия только поглядывала на нас со стороны да улыбалась в усы. Сегодня благодаря неописуемому идиотизму Гитлера мы сами можем сесть в сторонку и с улыбкой взглянуть на происходящее. Нам нечего больше делать: Сталин раздавит Гитлера. Спета его песенка. У Германии не осталось теперь решительно никаких шансов».

Своим безошибочным прогнозом Шоу лишний раз доказал свою гениальность. Прошло почти десять лет после встречи драматурга со Сталиным. По аналогии с английским диктатором эпохи Возрождения Оливером Кромвелем, Шоу предлагал в ней, уповая на бога, порох все же держать сухим. Сталин в точности придерживался ценного совета и не разочаровал Шоу.

Американские военные аналитики также предрекали скорый крах стране Советов. Однако госдепартамент США объявил о поддержке Советского Союза, не в пример британцам, незамедлительно перейдя от слов к делу. Американское министерство финансов отменило блокирование советских валютных счетов в банках США и решило «не применять к СССР ограничений, предписанных актом о нейтралитете».

Время идет, и постепенно Сталин выходит из состояния некоторой растерянности, не решаясь, все же, до поры до времени взять на себя всю полноту ответственности. С обретением Вождем уверенности степень восстановления контроля над ситуацией в стране неминуемо повышается.

Еще 23 июня была образована Ставка Главного Командования под председательством Тимошенко. В нее вошли семь человек, а в числе рядовых членов — Сталин. Получалось два главнокомандующих: Тимошенко — де-юре и Сталин — де-факто. Это весьма осложняло управляемость войсками и приводило к излишней трате столь драгоценного времени на процесс выработки тактических решений и оперативную отдачу распоряжений.

24 июня был образован Совет по эвакуации во главе с Шверником Н.М., просуществовавший полгода.

29 июня Сталин и Молотов подписали совместную директиву СНК СССР и ЦК ВКП(б) «партийным и советским организациям прифронтовых областей». Причем Сталин собственноручно внес весьма существенные коррективы в проект документа, ставшего вскоре одним из базисов его выступления по радио и краеугольным камнем программы по превращению страны в боевой лагерь под лозунгом «Все для фронта, все для победы».

30 июня в стране образуется Государственный Комитет Обороны (ГКО или ГОКО, как выражался его глава) под председательством Сталина. В постановлении, опубликованном в печати 1 июля 1941 года, говорилось, что в этом органе сосредотачивается вся власть в государстве, а все граждане и организации обязаны беспрекословно выполнять решения и распоряжения ГКО. Статус чрезвычайного органа власти не был регламентирован какими-либо нормативными документами, не разрабатывалось положение о его структуре и функциях. На эти формальности практически не было времени.

Несомненно, Сталин при образовании ГКО руководствовался событиями времен гражданской войны. В то время по инициативе Ленина большевиками был создан Совет Рабоче-крестьянской Обороны, ставший центральным штабом красных и в некоторой степени способствовавший победе над белыми армиями и войсками интервентов.

По мере того как в Кремле приходили в себя и осознавали истинные масштабы войны, начиналась разворачиваться гигантская организаторская деятельность по координации всех усилий страны для всемерного отражения нашествия Германии и ее союзников.

Существуют разные версии причин категорического отказа Сталина от выступления перед нацией в первый день нашествия. Вероятнее же всего, он попросту не нашел в себе тогда сил оповестить народ о постигшем страну бедствии, истинные масштабы которого к тому же, еще не были ясны. К тому же фюрер также не рискнул лично обратиться с воззванием к своему народу.