Валерий Шамбаров - От Киева до Москвы: история княжеской Руси

Мономах сперва распетушился, хотел показать себя настоящим императором, оправдать прозвище (Мономах — единоборец). Велел арестовать русских купцов в Константинополе, русских наемников на греческой службе, разослать их по разным городам. Но у Босфора показался флот Владимира, и царь заюлил. Направил послов, соглашался выплатить штраф за убийство, компенсировать убытки. Конечно, этого было уже мало, военные издержки тоже чего-то стоили. А Владимир и задачу имел вполне определенную, объявил: отстегивайте дань. Все греческие цари в подобных ситуациях предпочитали откупаться, Ярослав это учел. Но… он не учел, что казна Мономаха была пуста. Совершенно. Все растранжирили на переворот, на празднества коронации, на подкуп мятежных сербских вождей и военных.

Хочешь не хочешь, император был вынужден сражаться. У византийцев имелось секретное оружие, которого не было ни в одной стране, «греческий огонь». Из особых устройств-сифонов выбрызгивалась смесь, она воспламенялась на воздухе, и даже водой погасить ее было невозможно. Как раз это оружие выручило Мономаха. Он собрал сколько мог кораблей, вооружил огненосными сифонами и выслал на русских. Поджечь удалось лишь несколько лодок, но «греческий огонь» разлился по воде, и флоту пришлось отойти в открытое море. А пока остановились, перегруппировались, налетел шторм. Для легких судов это было опасно. Некоторые потопило, самого Владимира перетащили из тонущей ладьи в другую. Много судов выбросило на берег, поразбивало о камни, 6 тыс. воинов остались без лодок.

О продолжении операции не могло быть речи. Вышата высадился на берег. Сказал, что разделит с соратниками все трудности, поведет их пробиваться на родину. А Владимир возглавил остатки флота. Императора окрылило неожиданное спасение. Он вообразил себя великим военачальником, заявлял, что проучит русских, навсегда обобьет охоту к нападениям. Выслал эскадру из 24 галер перехватить лодки. С опозданием к столице прибыли два армейских легиона, их Мономах тоже отправил в преследование. Византийская эскадра обогнала Владимира, встала у устья Днепра, перерезав дорогу домой. Но русские бросились в атаку. Они уже выработали способы противодействовать страшному неприятельскому оружию. Умело маневрируя, быстро подскочили вплотную, и применить «греческий огонь» стало невозможно, чтобы не сгореть самим. Княжеские воины сцепились с вражескими судами, полезли на палубы в рукопашную. Императорский адмирал был убит, эскадру захватили.

На суше обернулось куда хуже. Тяжелая конница настигла русичей у Варны. Они отчаянно отбивались, но их смяли. Больше 5 тыс. воинов полегло, 800 человек вместе с Вышатой взяли в плен. О, тут-то Мономах постарался похвастаться, поднять свой авторитет. Потешил Константинополь победными торжествами, под восторженные вопли толпы всем пленным выкололи глаза… Но за эйфорией пришло похмелье. В провинциях не утихали бунты. Через Дунай вторгались печенеги, нападали мадьяры. А Русь-то ничуть не ослабела. Нависала с севера, как грозовая туча. Чего стоило могучему Ярославу сговориться с теми же печенегами, мадьярами?

Императорские чиновники срочно выколачивали из народа деньги, откупаться пока не поздно, и в Киев пожаловало византийское посольство. Мономах соглашался отпустить пленных, заплатить любую цену. Разве что слова «дань» уклончиво избегал, называл возмещением убытков. Подтверждались старые и давали новые привилегии русской торговле. А вдобавок император предлагал кому-нибудь из неженатых сыновей Ярослава руку своей дочери Анастасии! Св. Владимиру для брака с царевной понадобилось брать Херсонес, а Мономах сам упрашивал породниться! Правда, дочка была не «порфирородной», от предыдущего брака Мономаха, но ведь и выдавали ее не за великого князя, даже не за наследника, а за четвертого сына, 16-летнего Всеволода. Большего унижения для Константинополя нельзя было ожидать, и Ярослав согласился. Не вести же армию на греческую столицу, пробиваться через Балканы, осаждать крепости… Цель была достигнута. Гордые ромеи поклонились, признали Русь равной.

Наша страна в это время вообще вознеслась на вершину международной политики. С ней старались дружить, заискивали. Датский король Канут Великий развернул широкие завоевания, и изгнанные им английские принцы Эдвин и Эдвард прибыли не куда-нибудь, а в Киев. На Руси очутился и побежденный Канутом норвежский король Олаф. При дворе Ярослава гостил его сын Магнус, потом при русской поддержке вернул престол. В Венгрии немцы посадили на престол своего ставленника Петра, королевичи Андрей и Левента бежали к Ярославу Мудрому. А в 1046 г. мадьярская знать свергла Петра, прислала делегатов звать на трон Андрея. Он покидал Киев не один, с ним уезжала молодая супруга, дочь Ярослава Анастасия — королева Венгрии.

В очередных норвежских смутах на Русь попал принц Гаральд Смелый. Служил великому князю и влюбился в его дочь Елизавету. Но нищий эмигрант был для нее совсем не подходящим женихом, он получил отказ. Гаральд уехал с варяжским отрядом в Византию, воевал, прославился подвигами. Свою любовь принц сохранил, он был талантливым поэтом, слагал песни. До нас дошло 16 из них, и все посвящены Елизавете:

«Мы видели берега Сицилии и, плавая на быстрых кораблях, искали славы… В чем я не искусен? Сражаюсь храбро, сижу на коне твердо, плаваю легко, катаюсь по льду, метко бросаю копье, владею веслом, но русская красавица меня презирает!»

Он вернулся героем, с трофейными богатствами — а когда стало ясно, что он сможет бороться за норвежский трон, «русская красавица» и ее отец все же отнеслись к Гаральду теплее. Елизавета стала королевой Норвегии. Через некоторое время Гаральд погиб, но «русская красавица» (и дочь Ярослава!) во вдовах не засиделась. Ей предложил руку и сердце король Дании, и Елизавета снова стала королевой.

На Византию Ярослав больше не оглядывался, титуловал себя «царем и самодержцем» — греки проглотили, молча признали. Он перестал обращать внимание и на патриархию. Впрочем, с чисто моральной точки зрения заслуживала ли она уважения? На Руси категорически запрещала третьи браки, требовала отлучать священников, заключавших их. Возбраняла браки родственников до шестого колена. А в Константинополе патриархи благословляли полнейшие безобразия Зои и ее мужей. Склирена умерла, но царь и царица продолжали вести супружескую жизнь «втроем», Мономах вместо племянницы ввел в «семью» молоденькую грузинскую княжну. Потом в возрасте 72 года угомонилась в гробнице любвеобильная Зоя. Но патриарх столь же «законно» сочетал Мономаха браком с сестрой императрицы Феодорой…

Великий князь взялся строить свою, Русскую церковь. Он добился поставления Илариона в епископы. Феофепмта не трогал, подождал, пока он отойдет в мир иной, и в 1051 г. созвал епископов, предложил им избрать Илариона митрополитом. Самим, без участия Константинополя. Греки опять вынуждены были смолчать.