Валерий Шамбаров - От Киева до Москвы: история княжеской Руси

А в конце лета 1068 г. заставы сообщили — на Русь идут половцы. Изяслав, Святослав и Всеводод подняли дружины. Поскакали без пехоты, чтобы не терять времени, встретить врага на дальних подступах. Выехали к р. Альте, там же, где Ярослав бил печенегов. Огляделись и ахнули, вся ночная степь мерцала, как звездами, кострами кочевников. Несколько колен сошлись вместе, привели десятки тысяч всадников, а у братьев — тысячи три с небольшим. Тем не менее, попробовали атаковать с ходу, среди ночи. Авось не поймут, какие силы на них напали, переполошатся. Налетели, ударили в копья и мечи. Но половцы быстро разобрались, что русских гораздо меньше. Дальних костров паника не коснулась, оттуда покатились свежие отряды. Налегли, обтекали со всех сторон.

Братья еле вырвались. От Переяславля они оказались отрезаны, помчались к Киеву. Святослав отделился, повернул в Чернигов, оборонять свой город. А Изяслав со Всеволодом прискакали в столицу. Закрылись мощные ворота. Лавина половцев двигалась следом. Все небо перепачкали дымы на местах деревень. Киевляне стекались на торгу, требовали выдать оружие, прогнать хищников — ведь совсем рядом убивали их братьев, связывали пленных сестер. Но… тысяцкий боялся вооружать народ. Знал, как озлоблены горожане на него и других бояр. Как бы не повторилось то же самое, что было в Херсонесе.

Киевляне поняли, почему не собирают ополчение. Это стало последней каплей. Закипели, забурлили. Тут-то вспомнилось все, как их обирали, кабалили, обделяли. Разъяренная толпа устремилась ко двору тысяцкого, разнесла и разграбила его. А после тысяцкого зазвучало имя Изяслава. Кто как не он распустил своих приближенных? Зачем он нужен, такой князь? Среди возбужденных людей вспыхнуло, как искра — есть же и другой князь, сидит в тюрьме! Неправедно обиженный, невинно пострадавший, это придавало Всеславу Полоцкому ореол мученика, вполне положительного героя…

Бояре сбегались в палаты великого князя, лихорадочно совещались. Уговаривали государя, пока не поздно, послать людей, прикончить Всеслава с его детьми. Но эту грань Изяслав не переступил. Подлым убийцей он стать не желал. Да и Всеволод был рядом, наотрез противился подобным методам. А толпа уже хлынула к темнице, освободила заключенного. Изяславу и Всеволоду осталось только спасаться бегством. Под защитой дружинников выскочили из бушующего Киева, перевели дыхание. Князья обсудили положение, но разъехались в разные стороны. Всеволод заспешил к себе в Переяславль. А старший брат не захотел просить убежища у младших, повернул на запад, к польской границе.

Третий брат Святослав в это же время был занят совсем другими заботами. После сражения на Альте часть половцев направила коней к Киеву, а другие полезли как раз к нему, на Чернигов. Святослав со своими подданными не ссорился, вооружил городской полк, вывел в поле. Рать была совсем не большая, 3 тыс., а степняков явилось 12 тыс., четверо на одного. Но черниговцы были спаяны, готовы стоять насмерть. А князь обратился к ним по-простому, по-отечески:

«Потянем, дети, нам ведь с вами уже некуда деться».

И потянули. Встретили удар конницы на копья, сумели устоять, а потом и отшвырнули. Сломили, погнали, тысячи врагов положили на месте, остальных прижали к р. Снов, загнали в холодную осеннюю воду и потопили. Вот вам и непобедимые половцы! Впервые русские их смогли побить — значит, можно и во второй раз, и в третий.

В результате всех этих событий на Руси установилось довольно странное положение. Полоцкий самозванец сидел в Киеве, а Святослав и Всеволод в своих уделах. Но они прекрасно представляли, что в мятеже виноват Изяслав, поэтому подавлять его даже не пытались. Сам напакостил, сам и разгребай. Впрочем, великий князь был уверен, что сумеет это сделать. Он прибыл ко двору польского короля Болеслава II, племянника и брата жены, просил по-родственному выручить. О, Болеслав был всегда готов повоевать! Молодой, задиристый, его прадед носил прозвище Храброго, и он не хотел отставать, назвался Смелым. Правда, в Польше порядки напоминали киевские. Решение принимал король, а какое именно решение, определяли вельможные паны. Они покачали головами, многозначительно вздохнули, война — дело дорогое, рыцарям и наемникам надо платить.

Денег у Изяслава не было. Взять с собой он ничего не успел, в Киеве бунтовщики подчистую разграбили его дворец. Но государь ничуть не смущался, предложил полякам Червенские города с соляными копями, свинцовыми и железными рудниками. Коли так, дело решилось мгновенно, в 1069 г. Болеслав с армией выступил на Киев. Что ж, и киевляне исполчились. Бодро строились перед Всеславом — веди нас, князь! Постоим за тебя и за себя! Вышли к Белгороду. Всеслав прикинул силы противника, оценил свои. Толпа повстанцев — не войско, разнесут в два счета. Да и кем для него были киевляне? Чужой город, чужое племя. Стоило ли за них рисковать? Среди ночи, как и положено чародею, князь исчез. Бросил поверившую в него рать и умчался в родной Полоцк.

У мятежников наступило горькое похмелье. Их герой скрылся. От Изяслава ничего хорошего ждать не приходилось, с ним шли поляки, их бесчинства хорошо помнили. Киевское воинство, растрепанное без всяких боев, бежало назад в столицу. Киевляне слали гонцов к Святославу и Всеволоду, молили — вступитесь за «мать городов русских», иначе сами сожжем город и уйдем в Грецию. Но вопрос-то был не простым. Принять сторону бунтовщиков против великого князя и брата выглядело некрасиво и глупо. А с другой стороны, польская интервенция черниговскому и переяславскому князьям категорически не понравилась. Святослав согласился быть посредником и предложил компромисс: Киев покорится Изяславу, но и он простит горожан. На престол он вернется только со своей дружиной, а поляков удалит. В противном случае братья будут сражаться против чужеземцев, а Изяслав окажется врагом Руси.

Обе стороны приняли этот вариант, целовали крест исполнить условия, и столица открыла ворота. Но великий князь солгал. Он отпустил лишь часть польской армии, а Болеслава с основным ядром попросил остаться. В Киев же пустил впереди себя сына Мстислава, который никаких клятв не давал. Он учинил погром, казнил 70 предводителей восстания, многих ослепил и побросал в тюрьмы. После этого въехал Изяслав с польским королем, делая вид, будто не имеет к расправам никакого отношения. Расставаться с поляками государь не собирался. Он уже не верил ни киевлянам, ни братьям, самой надежной опорой считал иностранцев. Договаривался, чтобы Болеслав не уходил, обещал взять на содержание его войско.

А король был ничуть не против. Польские историки писали, что он был пленен великолепием Киева и «любезностью русских женщин». Хотя сами-то киевлянки никаких причин для любезности не имели, у них родных казнили и сажали. Но уж князь и бояре расстарались ради гостя, выискивали соотечественниц помоложе и покрасивее. Не хочешь, чтобы твою семью судили за мятеж — иди к королю и прояви «любезность». Рыцарей и солдат разместили по Киеву, под их защитой боярские слуги перетряхивали дворы, искали разграбленное имущество, собирали жалованье для иноземцев. Продолжались и репрессии. Преподобного Антония Печерского князь посадить не посмел, но и его причислил к противникам — он же обличал вероломное заточение Всеслава. Монаха под стражей вывезли из Киева и прогнали прочь. Он зашагал в Чернигов. Там святого встретили с подобающим уважением, он основал новый монастырь.