Андрей Посняков - Черные плащи

— Да-да, конечно, — кивнул молодой человек. И тут же вскинул глаза: — Вы сказали «стали упоминаться»? Что значит — стали?

— Да так вот… не знаю, как и объяснить. — Доктор Арно развел руками. — Один из старых корифеев исторической науки как-то разразился статьей в специфическом журнале. «Руки прочь от древностей» или что-то подобное. Так вот, он сильно возмущался тем, что кто-то переделывает летописи, те самые древние хроники, где говорится о государстве вандалов. Божится, что раньше ничего подобного в трудах упомянутых мной хронистов не обнаруживалось.

— И что это значит?

— Значит, хроники изменились… потому что изменилось прошлое! А именно государство вандалов. В нем появилось много такого, чего в ту эпоху просто не могло быть! Если помните, Александр, мы как-то уже беседовали на эту тему, но так, вскользь. Еще Гейзерих начинал строить типично абсолютистское государство! И ту же линию продолжил его наследник, ваш хороший знакомый Гуннерих. И как продолжил! Понимаете, друг мой, может, я путано объясняю, но каждой исторической эпохе соответствует свой менталитет, свои общественные институты.

Об этом еще в двадцатые годы прошлого века писал великий немецкий философ Мартин Хайдеггер в работе «Бытие и время». Темпоральность и жизнь человека накрепко связаны, бытие насквозь исторично. Ну не может возникнуть в варварском государстве, скажем, академия наук или парламент и демократия, даже развитая полицейская система! А у Гуннериха, если судить по летописям, она есть! И даже более того — полный, тотальный контроль, и это в эпоху бездорожья, почти полного отсутствия средств связи, когда короли варваров вынуждены были кочевать, переезжая из города в город, чтобы хоть как-то удержать государство в руках. Понимаете, обычный варвар не может ни с того ни с сего вдруг стать окружным полицейским комиссаром да еще развить на этом поприще бурную деятельность, способную привлечь внимание Прокопия Кесарийского, Иордана и прочих хронистов. Хайдеггер абсолютно верно заметил, что, рождаясь, человек обнаруживает себя как бы заброшенным в мир, в котором он всегда находится в определенной исторической ситуации. А эта историческая ситуация для вандалов — родовой строй, остатки военной демократии и еще только зачатки феодализма, не более того. А вовсе не абсолютная власть монарха, опирающаяся на развитую систему контроля и связи. По Хайдеггеру, это все — «бытие впереди себя» — будущее, в данном случае выступающее антитезой их настоящему — «бытию рядом». История, в общем-то, нелинейный процесс, и в этот процесс, как он протекал в королевстве вандалов, явно кто-то вмешался извне, понимаете, друг мой?

— Да что вы все заладили, дорогой профессор, «понимаете, понимаете» — что, я похож на круглого идиота? У меня, между прочим, супруга настолько умная, что и спать-то иногда рядом было страшно! Что вы так смотрите? Шучу, шучу… Хотя вы на ее книжную полку взгляните: тот же Хайдеггер, Гадамер, Гуссерль, Пригожин — кого только нету! Катерину всегда к знаниям тянуло, а к философии — в особенности, так что и я скромным своим умишком кой-чего нахватался. Вполне понимаю все, что вы, мой друг, сказали и даже что скажете сейчас — наверняка речь пойдет об актуализации проблемы темпоральности, переоткрытии времени, теории нелинейных динамик, синергетике и всем прочем, о чем писали Пригожин, Николис, Можейко. О ветвлении — точках бифуркации: где-то вандалы проскочили такую точку, повернули к абсолютизму и еще черт знает к чему.

— Все правильно, дружище, не обижайтесь! — Профессор одобрительно похлопал собеседника по плечу. — Смею только уточнить — точку бифуркации вандалы проскочили не сами. Им помогли извне. Направили в нужное русло.

— Извне? Но какой интерес…

— Пока не знаю. Понимаете… Ой, извините, друг мой! — Профессор сконфуженно опрокинул рюмку и пощелкал пальцами. — Закушать бы…

Саша поспешно указал на журнальный столик:

— Так вот же — оливки, сыр, лимончик.

— Ах да, да. — Улыбнувшись, доктор Арно пригладил волосы. — Что-то я в последнее время стал рассеянным. Так вот, в системе ветвления, в точках этой самой бифуркации, всегда присутствует некий сдерживающий элемент, аттрактор, скажем…

— Скажем, Иван Грозный, при наличии благоприятных возможностей, может, и стал бы королем Англии или Польши, но вот японским императором — никогда! Это и есть аттрактор.

— Примитивно, но по сути — так, — усмехнулся профессор. — И вот этот аттрактор в королевстве вандалов кто-то сломал. Не знаю пока, в каких целях, но…

— Тоже извне? — уточнил Александр.

— Именно! — Гость вдруг поднялся и подошел к саквояжу, откуда вытащил какой-то глянцевый листочек. — Давно хотел вам показать. Это как раз имеет отношение к нашей теме. Взгляните, друг мой!

Саша с удивлением развернул обычный рекламный буклет. В нем кто-то на все лады расписывал удобства и безопасность некоей охраняемой территории, поселка или небольшого городка, местечка, судя по компьютерным рисункам, для людей далеко не бедных.

— Виль де Солей, — негромко прочел молодой человек — текст был на французском. — Город Солнца. Ну и что в этом такого? Обычный буклет, обычный охраняемый поселок — мало ли таких? Состоятельные люди желают безопасности, покоя, удобства.

— Необычна цена — десять миллионов евро! И это только за то, чтобы туда попасть, — дом и все прочее оплачиваются отдельно.

— Десять миллионов? — Александр похлопал глазами. — Однако… И это, говорите, не считая недвижимости. Кто ж туда поедет? Конкурентов-то море, да и мир… скоро перестанет существовать.

— Вот именно поэтому и поедут! Вы не поняли, мой дорогой друг. Город Солнца — это некий оазис спасения. Кстати, Саша, вы как-то подозрительно спокойно восприняли цифру в год и восемь месяцев. Не поверили? Или уже готовы к катастрофе?

Молодой человек опустил голову и вздохнул:

— Готов. Моя жена и сын, знаете ли…

— Да-да, вы писали.

— Поэтому… наверное, меня уже ничто в этом мире особо не держит. Катастрофа так катастрофа — что ж… Гм… интересно, а где всей этой супербогатой сволочи предлагают спастись?

— А вы подумайте!

— Так-так… Не на Луне — Луну взорвали… Марс? Спутники Юпитера? Космическая станция? Господи… так ведь это все тоже крякнет — и Марс, и Юпитер… вся вселенная! От одной темпоральной дырки — такие следствия!

— Неравновесная система вблизи точек бифуркации оказывается сверхчувствительной к самым незначительным флуктуациям, — наставительно заметил гость. — Иными словами, малые причины порождают большие следствия. Вселенная всегда стремится к хаосу, чтобы из хаоса вновь возник космос.

— Та-ак… — Саша пропустил слова собеседника мимо ушей. — Значит, не в космосе… значит… Боже! Неужели…