Александр Антонов - Распущенные знамена

Уже на следующий день дом, где погромщики праздновали своё освобождение, был окружён вооружёнными людьми в масках — с открытым лицом был только Зверев — и подожжён. Всех, кому удалось вырваться из пламени, безжалостно расстреливали. Исполнению ордера на арест Зверева препятствовало то, что он укрылся в одной из казачьих станиц. Донской атаман Каледин на требование выдать Зверева ответил категорическим отказом: «С Дона выдачи нет!» Тогда командующий внутренними войсками Юга России отдал приказ занять станицу, где по оперативным данным скрывался Зверев, и произвести его арест. Но посланный на выполнение задания отряд встретил сопротивление со стороны казаков и в завязавшемся бою был разбит. В этот же день в Новочеркасске Донской Войсковой Круг призвал казачье войско к неповиновению Советской власти и в настоящее время готовит поход на Ростов.

Из совещательной комнаты я вышел вместе с Маниковским. Только что закончилось экстренное заседание Совнаркома, где были выработаны меры по подавлению мятежа на Дону. Было решено армию в конфликт пока не втягивать, — на этом категорически настаивал приглашённый на заседание Главкомверх Брусилов — срочно перебросить на Юг все имеющиеся резервы Внутренних войск и свести их под общим командованием Тухачевского. Одновременно отправить для переговоров с Войсковым Кругом делегацию во главе со Сталиным. От Наркомата обороны Маниковский предложил в состав делегации Деникина. Эту, прямо скажем, неожиданную кандидатуру, я и хотел теперь обсудить с военным министром.

— Алексей Алексеевич, почему всё-таки Деникин? — спросил я у Маниковского, когда мы остались наедине.

— Антон Иванович был у меня сегодня утром и сам предложил свою кандидатуру. Он хорошо знаком с Калединым и убеждён, что сумеет найти для Алексея Максимовича нужные слова.

Для ускорения делегация вылетела в Ростов на «Александре Невском», а спустя три часа мы все вновь ломали головы над тем, как нам теперь поступить…

— Откуда такая вопиющая несогласованность? — горячился я.

— Но кто же мог предположить, что Деникин попадёт в состав делегации? — оправдывался Бокий. — К тому же у нас в отношении него только подозрения, прямых улик его участия в антисоветском заговоре нет.

— Теперь-то они точно появятся, — буркнул Ёрш.

— Сплюнь, — посоветовал Васич, потом обречённо махнул рукой. — А, впрочем, ты, пожалуй, прав.

— Если Деникин примкнёт к Каледину, то на Дон побегут все покинувшие строй офицеры, — сказал Кравченко, — а там и армия зашатается.

Что и говорить, ситуация был аховая и требовала принятия точного и смелого решения.

— Надо срочно вернуть Деникина в Петроград, — предложил я. — Изымать генерала придётся уже из ставки Каледина, и лучше всего с этим справится…

— Я! — вклинился в мою речь Ёрш.

— Ты и так ответственным делом занимаешься, того и гляди наркомат возглавишь, — возразил другу Васич, имея в виду предполагаемое создание Наркомата оборонной промышленности. Предлагаю послать Кравченко!

— А я чем хуже? — обиделся Бокий.

— Ты не хуже, — вздохнул я. — Ты менее подготовлен. Но вывозить Деникина выпадает всё одно именно тебе…

Все, включая Бокия, посмотрели на меня с удивлением.

— … Кравченко придётся срочно убыть в Париж, — закончил я фразу, начало которой всех так удивило, потом добавил:

— Хотя опередить Слепакова, ты вряд ли успеешь.

— Артур в Париже? — удивился Ёрш.

— Или на пути, но думаю, что, скорее всего, уже там.

— Что он там забыл? — спросил Васич.

— Деньги на поездку в Америку, которые рассчитывает получить у Игнатьева.

— А почему представитель русской армии, отвечающий за размещение российских военных заказов, должен давать ему деньги? — изумился Львов.

— Тут вот какая штука, — вздохнул я. — Во время недавнего пожара на моём столе сгорели бумаги, важные, но легко восстановимые. У меня тогда мелькнула мысль о том, что пожар и замаскированный под гибель побег Слепакова — звенья одной цепи. Но южные события напрочь вышибли эту мысль из моей головы. А сегодня утром выдавал я документы одному из наших товарищей, направляемому в Париж как раз к Игнатьеву, и как раз за деньгами, и вспомнил, что эти документы являются копией тех, что якобы сгорели при пожаре.

— А ведь верно! — воскликнул Васич. — Упырь Артурка спёр бумаги, устроил пожар и был таков! Сколько денег он может получить по этим бумагам?

— Два миллиона рублей золотом, — ответил я.

— Нехило, — присвистнул Васич, — при хорошем раскладе на безбедную жизнь за океаном ему хватит. Ты уже сообщил в российское посольство в Париже?

— Я не настолько доверяю нашему послу во Франции, пребывающему в должности еще со времён царя-батюшки, — ответил я, — чтобы привлекать к столь щекотливому делу — кабы не сделать хуже. Разве что Игнатьев протянет с выдачей денег…

— Алексей Алексеевич человек обязательный, — похерил мои надежды Львов. — Если бумаги в порядке — проволочек с его стороны не будет.

— Два миллиона тю-тю, — сказал Ёрш.

— Не каркай! — прикрикнул на него Васич, потом повернулся ко мне. — Ты что-то придумал?

— Отправим Петра Евгеньевича с его командой в Париж, — ответил я. — Не зря же я настаивал на том, чтобы не знакомить его со Слепаковым, а показать ему Артура тайно. Да не смотрите вы на меня так! Не было у меня никакого особого предчувствия, просто элементарное желание иметь на руках на всякий який джокера. Для быстроты полетят на «Невском». Там, — повернулся я к Львову, — если деньги действительно уже у Слепакова, вам надлежит его настичь, деньги изъять и вернуть Игнатьеву, желательно до прибытия нашего посланца, а проказника Артура примерно наказать и вернуть в Петроград. К утру успеете собраться?

— Успею! — ответил Львов, поднимаясь с места.

АРТУР

За окном вагона мелькали пригороды Парижа. Градус моего волнения приближался к критической отметке. Считанные часы оставались до пресловутого «блюдечка с голубой каёмочкой», на котором будущий «советский граф» Игнатьев преподнесёт мне вожделенные миллионы! А если нет? То есть преподнесёт, конечно, но не сразу? Что если часы превратятся в сутки, а то и недели? Нет, неделя — это слишком много. Не такие они там дураки, чтобы не сообразить, что к чему. А может, уже сообразили? Может, идут уже по моему следу суровые мужики в кожаных куртках? Брр… и думать об этом не хочется. И не буду думать, но всё равно: неделя — это слишком много. И даже двое суток много. Буду рассчитывать на сутки. И всё, и хватит пока об этом, а то своим взволнованным видом начну привлекать внимание попутчиков. Чтобы успокоиться, надо вспомнить о чём-нибудь приятном, например, о том, как всё хорошо начиналось…