Александр Логачев - Мечи Ямато

— Все сходится, Алтём, все объясняется. И я не вижу иных толкований. И не одно письмо навело меня на эти мысли. Вот смотри, Алтём! — Она похлопала ладонью по разложенному на коленях листу с иероглифами. — Меня не слишком удивило, что письмо написано по-китайски. В конце концов, тот, кто писал, стремился предельно затруднить прочтение письма. Так и случилось бы, попади оно в руки человека, не владеющего китайской грамотой. Он бы мог просто выбросить листок, подумав, что в нем нет ничего важного и не стоит тратить силы на поиски переводчика. Но в семье Кумазава хорошее образование всегда получали не только мужчины, но и женщины...

— Потому что женщин в семье Кумазава всегда готовили к служению на государственном поприще, — сказал Артем не без легкой грустинки в голосе.

— Нет, не только поэтому. Некоторые женщины выбирали для себя обязанности жены, им никто не препятствовал. А некоторые... не оставались чистыми, и путь на государственную службу для них оказывался закрыт. Иногда по своей воле они теряли чистоту, не в силах перед кем-то устоять. Иногда же — не по своей. Сестру моей матери однажды отправили к одному нашему родственнику с важным и срочным поручением. На тот момент под рукой не оказалось никого из мужчин, кому можно было доверить поручение, и потому отправили ее. Сестра моей матери была очень красивой женщиной, а тот, в чей дом она прибыла, был несдержанно сластолюбив. Он не устоял перед красотой сестры моей матери и взял ее силой. Это был наш родственник, и семья его простила, но сестра моей матери не смогла пойти на государственную службу, о чем мечтала с детских лет. И все из-за одного-единственного приступа разнузданной мужской похоти.

Сказано было с укоризной, и Артем испытал что-то вроде чувства вины за весь похотливый мужской род.

— Кхм... — Он смущенно крякнул в кулак. — Так что у нас там с письмом? Как-то мы заговорили не о том, правда ведь?

— Вернемся к письму, Алтём, — сердито проговорила Ацухимэ. — Как я сказала, меня не слишком удивили китайские иероглифы. Меня больше удивило, почему вдруг ни с того ни с сего мне на ум пришел Ченг-Цзе. И я поняла, что не случайно он пришел на ум, совсем не случайно. Мне известно от брата, что даймё часто сравнивает себя с Ченг-Цзе. Его любимое занятие — искать и находить совпадения в своей жизни и в жизни Ченг-Цзе. Как и «истинный правитель», Нобунага родился в то время, когда его отец был на войне. Селение, в котором родился Нобунага, как и урочище, в котором родился Ченг-Цзе, стояло на берегу реки. Отец Нобунага умер, когда будущему даймё было тринадцать лет, и отец Ченг-Цзе умер, когда будущему покорителю народов было тринадцать. Я не стану перечислять всех совпадений, которые нашел даймё...

— Тем более если очень захотеть и очень постараться, их можно отыскать тьму-тьмущую, — сказал Артем. — Я и сам, думаю, смогу найти совпадения между своей жизнью и жизнью любого из замечательных людей, в том числе и какого-нибудь, прости Господи, императора.

— И вот еще, Алтём, — сказала Ацухимэ. — Известно, что даймё Нобунага поручал странствующим монахам, которые в своих странствиях посещали и Северный Китай, и Центральный Китай, и Монголию, и другие земли, разузнать как можно больше о Ченг-Цзе, а при возможности привезти из далеких стран какие-нибудь письменные свидетельства деяний Ченг-Цзе. Он также просил монахов записывать устные свидетельства деяний великого полководца и привозить вещи, имеющие отношение к Ченг-Цзе. Нобунага даже давал деньги монахам, чтобы им было на что эти вещи покупать. Теперь мне ясно, какие еще поручения даймё давал монахам — кому-то он поручил установить связь с одним из влиятельных монгольских вождей, наверное, с одним из сыновей Ченг-Цзе. А скорее всего, даймё послал под видом монаха или вместе с монахами своего доверенного человека. Когда мой брат последний раз был в Мацудайра-рю, мы говорили с ним и о даймё Нобунага. До брата дошли слухи, что Нобунага ищет союзников за пределами страны Ямато. Брат этим слухам не верил. Он говорил, японец никогда не станет иметь дело с чужестранцами, каким бы безумцем или негодяем он ни был. Похоже, брат ошибался. Я думаю, даймё Нобунага не просто интересуется деяниями Ченг-Цзе, он мечтает и о славе Ченг-Цзе. Вот, наверное, почему, когда я рассматривала письмо, мне пришла в голову мысль о Ченг-Цзе и мысль о пяти планетах.

— И когда тебе удалось прочитать письмо, ты еще больше укрепилась в подозрениях насчет Нобунага.

— Да. Если письмо предназначено Нобунага, сразу все становится на свои места. Вспомни письмо. «Верю тебе». Это может означать только одно. Кто-то из монгольских вождей признает Нобунага своим союзником. «Жди с момента восхода пятой до ее угасания». Чего ждать? На это указывают следующие строчки: «Пусть всегда горят огни. Будет от пятидесяти до ста». Речь идет о кораблях и об огнях, которые должны гореть на прибрежных скалах, указывая место, где можно пристать и высадиться на берег. О чем еще может идти речь? Я не вижу других объяснений. — Ацухимэ вела пальцем по иероглифам. — Нобунага и монгольский вождь давно ведут переписку и обо всем уже договорились. На это указывают вот такие слова: «Обещанное получишь» и «Там, где уговорились». А «обещанное» — это, я думаю, речь идет о положении Нобунага в захваченной монголами стране Ямато. «Звезды благоволят нам, обещают победу». Какую победу имеют в виду? Да, конечно, захват страны Ямато! Я думаю, Нобунага требовал себе не меньше, чем место правителя Японии. Правителя, который будет подчиняться монгольской империи, платить ей дань, будет править от имени монгольского императора и при поддержке монгольских войск. Но будет править. Всей страной Ямато. А в дальнейшем Нобунага, разумеется, надеется обмануть своих союзников, убрать тяжелую монгольскую руку со своего плеча и править уже совершенно единолично...

Ацухимэ говорила возбужденно, размахивала руками и потому смахнула с коленей листок с иероглифами. Артем наклонился, поднял, подал.

— Теперь вспомни, Алтём, предпоследнюю фразу из письма: «Отправлено семь гонцов». Здорово перестраховался вождь монголов! Что стало с одним гонцом, нам известно, но остаются еще шестеро. Хотя бы один из них добрался до Нобунага, в этом можно не сомневаться. Скорее всего, даймё уже прочитал письмо. И через два месяца где-то на побережье высадятся монгольские войска. Они соединятся с самураями даймё Нобунага. Предатель-даймё поведет эту орду хорошо известными ему дорогами. Поведет, скорее всего, прямо на Киото. Предавший свою страну предаст и своего императора. Скажи мне, если я не права, и скажи, в чем я не права!

Артем потер ладонью лоб. Над тем, что он сейчас услышал, требовалось крепко поразмыслить. Но при беглом взгляде сестра Хидейоши была права во всем. Во всяком случае, гладко складывает одно с другим, и из этого самым логичным образом вытекает третье.