Александр Логачев - Мечи Ямато

Теперь уже незачем было говорить шепотом, теперь можно было и кричать.

— Суйко, к воротам! — закричал Артем. — Здесь Такамори и Акиро! На второй — Фудзита и Каишаку! Не забывать о ловушках.

Понятно, что им с Омицу выпадал третий этаж.

Артем бросился по лестнице наверх, а впереди него уже бежала Омицу. Поворот. Еще один лестничный марш. Выскочили на второй этаж...

Омицу резко развернулась, вскинула лук-ханкю, и приземистый широкоплечий человек, бежавший вдоль перил, крутанулся на месте и рухнул со стрелой в горле. Омицу, не останавливаясь, понеслась вверх по лестнице на третий этаж. На ходу она вставила новую стрелу.

Второй этаж остался позади, на нем задержались Фудзита и Каишаку. Сколько человек окажется там против них, сколько человек всего в этой части замка, где находится даймё, — вопросы без ответов. Если Такамори и Акиро продержатся, пока подоспеет подмога, которой откроет доступ в замок девочка Суйко, то у них появятся какие-то шансы уцелеть. Если нет — тогда станет совсем плохо. Да и без того невесело...

Вот и третий этаж. Сразу от лестницы начинается коридор. В полутьме коридора отчетливо просматривается фигура человека. Двумя руками он сжимает длинную рукоять меча-нодати, отведя меч в сторону и подняв его над плечом. Готов рубить всех и вся. Но почему он поджидает, почему не бежит навстречу, не пытается встретить противника у лестницы? Ведь в коридоре ему как следует не размахнуться...

В голове Артема полыхнуло озарение. Ах ты, с-сукин кот!

— Ноги! — завопил Артем что есть мочи. Если бы Омицу не была Омицу, она бы не успела среагировать. Но она успела.

Миг в миг совпало: его легкие исторгли предупреждающий вопль и под ногами Омицу разверзся люк, на дне которого — не приходится сомневаться — остриями вверх торчали колья или копья. Каким-то чудом кончиками пальцев одной ноги, которые еще касались пола, в то время как все тело уже находилось над люком, Омицу сумела оттолкнуться, упасть на край провала и откатиться в сторону. Правда, лук-ханкю улетел в распахнутую ловушку.

Артем — в левой руке кинжал-танто, в правой похожий на конец багра кьокэцу-сьогэ — с разбега перепрыгнул через люк и понесся к самураю с нодати. Тому бы повернуться и бежать, потому что его меч в узком коридоре и при низком потолке можно было использовать только для колющего удара. Но он остался на месте. Самурайское понятие о чести оказалось сильнее здравого смысла. Позорно показывать противнику спину.

Самурай попытался всадить длиннющий клинок Артему в живот. Артем, готовый к маневру противника, подставил под клинок нодати развилку лезвий кьокэцу-сьогэ, отвел нодати в сторону, сблизился на дистанцию дыхания и левой рукой всадил кинжал-танто в сердце противника.

На сей раз Артем обошелся без душевных терзаний. Его последние на сегодня — а то и навсегда — переживания остались двумя этажами ниже и получасом раньше. Похоже, цивилизованный человек отныне в нем окончательно сплелся со средневековым. И на первый план сознания выдвинулась нехитрая жизненная установка средневекового воина: тебя убивают и ты убиваешь; не убил ты — убьют тебя. Нехитрая, конечно, но чертовски верная.

Перешагнув через труп врага, Артем побежал дальше по коридору.

В этот коридор никакие двери не выходили. Артем промчался по нему, слыша за спиной быстрый и легкий топот ног Омицу, и выскочил в просторное квадратное помещение, что-то вроде холла — хотя вряд ли здешние архитекторы вкупе с хозяевами пользовались подобными словами.

В этот холл выходило помимо коридора три двери, все три были отодвинуты и оттуда выбегали и выходили самураи. И было их, что называется, до дури. Артему даже в голову не пришло пересчитывать. Какая, в сущности, разница — одиннадцать, допустим, или пятнадцать. «Выходит, большая часть личной охраны здесь, на этом этаже. Получается, и товарищ даймё тута?»

По всему холлу горели явно не сейчас зажженные фонари-укидару. Эх, затушить бы их — они с Омицу получили бы преимущество перед самураями, которые вряд ли в последние сутки приучали глаза к темноте.

Артем остановился на границе коридора и холла. К нему присоединилась слегка запыхавшаяся Омицу, встала плечом к плечу. В ее руках позвякивали звенья манрики-кусари [70]— в предвкушении боя Омицу наматывала цепь на кулак.

— Стоим отдыхаем, — негромко сказал Артем.

Омицу промолчала. Глубоко дышала, успокаивая дыхание.

А самураи явно опешили от увиденного. То, что перед ними вместо одетых в доспехи или в кимоно воинов страны Ямато предстали две фигуры, одетые в черное, с лицами, закрытыми черной материей, и одна из этих фигур была явно женская, а другая неимоверно высокая — одного этого было достаточно, чтобы повергнуть их в изумление. Но и вооружены неожиданные противники были в высшей степени непривычно для самурайского боевого опыта: какая-то невообразимая палка с непонятной железкой, похожей на оконечность багра, какая-то цепь с гирьками, ну, и кинжал. И это-то против множества катан и вакидзаси.

Артем не торопился с боевым кличем бросаться в атаку на самураев — и не только потому, что вроде бы выигрыш времени давал им шанс дождаться помощи «засадного полка». Именно что «вроде».

Если со второго этажа раньше прорвется самурайская подмога, они с Омицу окажутся зажатыми с двух сторон и это будет совсем нездорово. Нет, просто Артема устраивала занятая ими позиция на границе холла и коридора — она давала возможность отступить в узкий проход, где больше чем по одному самураям будет к нему не подойти.

— Убить! — Некий важного вида самурай вытянул ладонь в направлении ворвавшихся в замок незнакомцев.

И самураи бросились вперед.

Артем встретил налетавшего справа самурая, подставив под катану кьокэцу-сьогэ, а под вакидзаси — кинжал-танто. Зазвенел металл. А слева на него налетал второй самурай, он взмахнул мечом... Артем сделал своевременный шаг назад, и лезвие катаны врубилось в угол коридорного проема, глубоко вонзившись в деревянную балку. И еще один самурай надвигался по центру.

— На колено! — закричала сзади Омицу. И Артем тут же опустился на колено...

За спиной Артема раздались один за другим три резких выдоха, сопровождавших броски, а над головой Артема просвистели три короткие стрелы от лука-ханкю. (Что с того, что лук она потеряла? Колчан со стрелами-то был по-прежнему при ней. А стрелы-то были смазаны ядом, причем ядом мгновенного действия.) И не надо было; чтобы стрелы вонзались в тело, единственно, что нужно, — чтобы острия оцарапали кожу.

И они вполне убедительно царапали, одна даже так оцарапала, что ее наконечник погрузился в горло хрипящего и оседающего на пол противника. Силы и резкости в руках Омицу хватало, а чего хватало даже с переизбытком, так это ненависти к самурайскому племени. И эта ненависть удесятеряла и силу, и меткость.